Вот это воспоминание и позволило мне сначала немного успокоиться, а потом и заняться экспериментами.
Для начала я, конечно же, попытался совместить себя бестелесного со спящим телом.
Странное, надо сказать, при этом испытал ощущение. Я без проблем пролетал как сквозь тело, так и через кровать вместе с перекрытием. Просто по неопытности очень уж резво ринулся вниз, а когда понял, что провалился в квартиру этажом ниже, перепугался и рванул наверх. В общем, какое-то время изображал из себя резиновый мячик, прыгающий вверх-вниз. Но быстро успокоился, когда благодаря мысленному усилию без проблем завис на одном месте. В том, что мне удалось так вот резко остановиться, сыграл немаловажную роль ещё и, наверное, счастливый случай.
Дело в том, что, бессистемно прыгая вверх-вниз, я поневоле сместился в сторону расположенной рядом с кроватью стены, которая отделяла мою комнату от кабинета дяди. В какой-то момент я неожиданно для себя мельком увидел, что происходило в этом самом кабинете. Наверное, заинтересовавшись открывшимся видом, я на автомате резко остановился и завис. Тогда же успокоился и начал с интересом наблюдать за происходящим и ещё с большим интересом стал слушать очень интересную для меня беседу между дядей и братом.
Конечно, услышал я, о чем говорят эти двое, не с самого начала беседы, но и того, что удалось выхватить, было достаточно, чтобы начать слушать внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова.
— Ваня, я тебе уже говорил, помогли мы нашему родственнику, и хватит. Не нужно тебе было рисковать, прикрывая его после этого похищения. Мы ему дали все, что только могли, и договорились с тобой, что дальше он сам строит свою судьбу. Так зачем ты решил вмешаться? И сейчас зачем вызвал в Москву? Сам же знаешь, что тебе особенно сейчас надо быть максимально осторожным. Ты ведь как под микроскопом, тебе никак нельзя провоцировать тех, кто может обвинить тебя в превышении служебных полномочий, и вообще давать шанс на подобное обвинение.
— Пап, ну ты сам знаешь, что мама…
— Что мама? — в раздражении чуть не выкрикнул дядька, перебивая брата. — Маме недолго осталось, а значит и не надо портить себе карьеру, выполняя прихоти женщины на пороге смерти, даже если она твоя мать. Так что отправляй его обратно побыстрее и забудь об этой ходячей проблеме. Да и не маленький он уже, видел, как оценивающе смотрит? Вот и…
Что ещё хотел сказать дядька, я не услышал, потому что меня как-то резко дёрнуло, и я проснулся в своём теле и в своей же кровати.
Сказать, что я охренел, это ничего не сказать. Конечно же, напугало меня это хрен пойми что, и сильно. Но и подслушанный разговор не мог не навести на определённые мысли типа «вот бы научиться управлять по своему желанию этим состоянием, это какие же перспективы откроются».
В общем, находился я в этот момент в полном раздрае чувств, заснул в итоге не скоро и утром встал разбитым, будто полночи занимался тяжёлым физическим трудом.
Но в свете невольно подслушанного разговора встряхнулся и взял себя в руки довольно быстро, решив попробовать выжать из сложившейся ситуации все, что возможно. Раз уж меня отпускают, что называется, в свободное плавание, то и стесняться, по моему мнению, нечего. Поэтому после завтрака шепнул брату, что хорошо бы нам поговорить, не откладывая это дело в долгий ящик.
Тот, надо отдать ему должное, тут же произнес:
— Давай, как с мамой закончишь, у неё к тебе разговор есть, подъезжай ко мне на работу, там и поговорим.
Разговор с мамой выдался для меня очень тяжёлым.
Как уже говорил, она, по сути, посторонний мне человек, но как же мне её было жалко, кто бы только знал. Да и разговор она начала без раскачки, как будто спешила выплеснуть из себя все свои мысли.
Как только за дядькой с братом закрылась дверь, она увела меня в зал и сразу начала говорить.
— Недолго мне осталось, Серёжа, поэтому я и попросила Ваню, чтобы он побыстрее привёз тебя домой. Все боялась, что не успею тебя увидеть, теперь-то хоть помру со спокойной душой.
Я хотел перебить маму, опешив от подобного начала разговора, но она не позволила, остановив меня одним движением руки, и продолжила свой монолог.
— Я после смерти твоих родителей смогла сохранить некоторые принадлежащие им вещи и сейчас тебе их передам. Очень тебя прошу, распорядись ими с умом, — с этими словами она достала из серванта небольшую шкатулку, которую я там раньше ни разу не видел, и передала мне в руки, после чего продолжила. — В этой шкатулке старинные и очень дорогие драгоценности, принадлежащие твоей маме, постарайся сохранить их, ведь это семейные реликвии.