После этого мама неожиданно придвинулась ко мне и зашептала на ухо:
— Надолго в Москве не задерживайся и уезжай как можно скорее, пока я жива. На похороны ко мне не приезжай и запомни самое главное: с Ваней дела можешь иметь, в нем подлости нет, а вот с дядей своим будь осторожен, — тут она как-то всхлипнула и продолжила: — Не верь ни одному его слову. Он ненавидел твоего отца и, боюсь, эту свою ненависть перенёс на тебя, будь с ним осторожен. Пока я жива, он не посмеет даже смотреть в твою сторону, но вот когда умру, все может измениться. Поэтому ещё раз повторю: не верь ни одному его слову и не имей с ним никаких дел.
Казалось, эта речь вытянула из мамы последние силы, потому что она замолчала и, уронив на колени руки, откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и застыла подобно изваянию. Она как будто даже дышать перестала, и если бы не тонкая пульсирующая жилка на шее, я, наверное, стал бы переживать, а так и сам не хуже её застыл, напряженно размышляя.
«Фига себе здесь расклады. Видимо, между мамой и дядькой не то что о любви, как бы не о ненависти речь не шла. Судя по вчерашнему подслушанному разговору и сегодняшним предупреждениям мамы, скелеты тут в шкафу хранятся серьезные. Надо, наверное, всё-таки расспросить её, что тут происходит, пока есть возможность, да и разобраться, за что дядька так ненавидел отца, что даже на меня эту ненависть готов перенести».
Только и произнес «мама, а…», как она тут же перебила и тихим голосом сказала, как отрезала:
— Не спрашивай, тебе не нужно знать обо всей этой грязи. Сейчас наклонись, я тебя обниму, и иди занимайся своими делами. Держись от дядьки подальше, и все будет хорошо. Ваня любит тебя по-своему и, надеюсь, не позволит тебе вредить.
С этими словами мама, наклонив мою голову, поцеловала меня в макушку и добавила:
— Все, иди с богом, сынок, и помни мои слова. Будь счастлив.
Когда мама говорит подобным тоном, все в семье знают, нужно делать, что она говорит, без пререканий и споров, и никак по-другому.
Поэтому я молча встал сказал напоследок «спасибо за все, мама» и ушёл. Сначала к себе в комнату, где покидал по-быстрому вещи в чемодан, а потом и из квартиры, чётко понимая, что сюда я больше никогда не вернусь.
По дороге на работу к брату я всеми силами старался гнать от себя вал вопросов главным из которых был «что мне теперь ждать от моих родственников?»
В то, что брат, по словам мамы, меня любит и не позволит дяде строить козни, хочется, конечно, верить. Но, судя по подслушанному разговору, брат в этом тандеме ведомый, и что-то мне подсказывает, что дядьке, если он соберётся гадить, на мнение сына будет наплевать. Может, конечно, я и ошибаюсь, жизнь покажет, но учитывать изменившиеся расклады по-любому придётся. Не зря ведь говорят: предупреждён значит вооружён, вот и буду учитывать в своих действиях новые знания. Но это будет потом, сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы выжать напоследок из брата максимум полезного. Раз уж я ухожу, что называется, в одиночное плавание, значит и стесняться не буду.
С братом мы разговаривали, гуляя по городу. Он ради такого случая покинул рабочее место, и, так как погода наладилась, мы с ним решили совместить полезное с приятным — погулять и заодно поговорить.
Я, настроенный по-боевому, в надежде выжать максимум возможного не стал заходить издалека и погнал с места в карьер. Понятно, что не с самого начала встречи, всё-таки разговор ни о чем никто не отменял. Пришлось сначала в двух словах поведать, что от меня хотела мама, перетереть кости паре общих знакомых и так далее. Но вот когда прелюдия закончилась, я без зазрения совести начал озвучивать свои просьбы, а вернее, хотелки.
— Ваня, я после этого плена у бандитов немного переосмыслил происходящее в западных областях, и в связи с этим у меня появились некоторые мысли по формированию моего подразделения. Дело в том, что я хочу сделать его действительно образцовым, что на фоне частей в тех краях будет непросто. Сам знаешь, как сейчас выглядят, допустим, те же пограничники, конкурировать с которыми мне придётся в том числе. В связи с этим я хочу попросить тебя помощи в нескольких вещах, — обратив внимание на выражение лица брата, полное скепсиса, я по-быстрому добавил: — Обещаю, что после этого постараюсь как можно дольше не обращаться к тебе с какими-либо просьбами.
Брат на это улыбнулся и ответил:
— Ну, рассказывай уже, что тебе надо, сам знаешь, чем смогу, помогу.