Но патриотизм был большой. Помню, в школе карту повесили, отмечали на ней флажками продвижение войск, а они все ближе и ближе к нам. И лишь когда немцев под Москвой разгромили, тут уже пришла уверенность – точно победим!
Впрочем, обсуждать неудачи начального периода войны было особо некому. Потому что более грамотными и активными были мужчины, но их всех подчистую загребли в армию. А среди женщин я таких обсуждений не слышал. Но вначале, конечно, настроение было неважное.
Все лето до призыва я отработал, даже бригадиром назначили, и председатель колхоза Анатолий Иванович Беляков уговаривал меня бросить школу и работать в колхозе. Но родители сказали однозначно: «До 1 сентября хорошо поработай, а потом учиться надо!» И осенью я пошел в 9-й класс.
Но проучились с месяц, наверное, а в октябре 41-го последовало распоряжение – построить вокруг поселка противотанковый ров. И всех учеников, начиная с 7-х классов и старше, бросили на рытье этого рва.
Копали мы его недели две. Ребята копают, а девочки по кухне. В перерыв выскакиваем, картошки поели и опять за работу. Он же шириной пять метров, глубиной три, а в длину три с лишним километра.
И на всем протяжении люди, люди, люди… Потом на фронте мне такой ров встретился раз в Польше, но там уже я понял, как его преодолевать.
Эвакуированных в нашем селе не было. А вот наш поселок по тем временам считался большим, 11–12 тысяч жителей, и туда эвакуированных много приехало, и сразу два госпиталя открыли. Один обустроили в школе, а другой – в здании художественной школы.
Знаю, что среди эвакуированных было много москвичей и ленинградцев. Например, в поселковую больницу прибыл врач из Ленинграда. Я слышал разговоры, что хирург он был исключительный. Очень его хвалили. И тихонько добавляли: «Еврей». У нас же евреев совсем не было, их и не видел никто. Я его потом видел пару раз. Возрастной уже, и без ноги, на протезе ходил. Насколько я знаю, он так и остался жить в Мстере до конца жизни.
К моему уходу в армию двое наших односельчан уже вернулись после ранений домой. Кое-чего о фронте они, конечно, рассказывали, но не очень уж. Все-таки это совсем другое время было. Не то что сейчас, когда абсолютно все можно сказать. Тогда все-таки народ жил под контролем. И доносили друг на друга. Обстановка ужасная была, чего там говорить.
Повестку я получил в день нашего престольного праздника Покрова – 14 октября. А вот мои одногодки, которые родились в начале года, были призваны раньше, и некоторые из них успели попасть под Сталинград.
Мама подсуетилась и вызвала меня с занятий: «Собираться надо!» Хотя уже заранее все было готово. Мама, конечно, плакала, а отец как мужчина бодрился и меня вдохновлял: «Смотри там, науку познавай по-настоящему…» Но особых разговоров не было. И так ясно, какая обстановка. Обнялись, расцеловались, мама перекрестила, и вперед.
Отец попросил телегу в колхозе, и после обеда прибыли мы в район. Только вошел в военкомат, представился, а на меня сразу: «Почему так поздно?» Прошел медицинскую комиссию, а на мандатной мне говорят:
– Будем рекомендовать тебя в танковое училище. Возражения есть?
– Нет!
Так я оказался в группе из пяти человек, которую направили в это училище.
Познакомились. Один из них оказался мой однофамилец – Борисов.
– Откуда ты?
Земляк и однокашник Алексей Черепенин
– С города.
Грязнов и Петров тоже были с Вязников. А четвертый говорит:
– А я с Мстеры!
Я пригляделся, а он невзрачный какой-то, худенький, но его лицо показалось мне знакомым:
– А мы с тобой случаем не учились вместе?
И оказалось, что он в нашей школе окончил 10-й класс в 42-м году. Так я познакомился с Алексеем Черепениным:
– Очень хорошо, что землячок. Будем держаться вместе!
1-е Горьковское
Училище стояло в Гороховецких лагерях, и ехать нам было недалеко. Ночью нас посадили на поезд, и уже через три часа прибыли на станцию Ильино. Вышли, глубокая ночь… Расспросили, где танковое училище, и уже к рассвету оказались на месте.
Назначение именно в танковое училище меня не радовало и не огорчало. Я по жизни всегда плыл по течению. Что судьба предлагала – надо брать, и без всяких!
Надо сказать, что 1-е Горьковское танковое училище это в прошлом Борисовское автомотоциклетное, но в июле 41-го его перебросили в Гороховецкие лагеря и уже здесь переделали в чисто танковое. По танковому профилю мы были всего второй набор.