Убили профессора классическим оружием украинских националистов, хотя в этом городе, наполовину русском, националистов почти не было. Возмущались все — от самых бедных до самых богатых. Если ученого не знали в лицо, то о нем слышали. Убили не рядового гражданина (рядовых убивали каждую ночь), убили человека, подарившего городу самую дешевую в мире водку.
Многие сходились на том, что бандиты пришли за долларами: не могло быть, чтоб у профессора только что вернувшегося из Германии, не оказалось валюты. Сгубила бандитов их жадность — уйти не успели.
К телефону подошел Вася.
— Машину! Немедленно, — распорядился Иван Григорьевич.
Вася, положив в карман тужурки пару гранат (на дворе была ночь), не теряя ни секунды, побежал в гараж, где стояла «газель».
Время торопило, Иван Григорьевич поглядывал на часы, ожидая шофера, минутная стрелка, казалось, превратилась в секундную.
Не хотелось верить, что люди Вити Кувалды способны на такую подлость. Не верилось, что они так быстро сознались в злодействе. Притом до прибытия прапорщика Полупана. Иван Григорьевич был недалек от истины. Но почему Кувалдины люди так поступили? Недавно именно они контрабандой доставили через границу оборудование для лаборатории. А когда профессор Гурин наблюдал комету Хикутаки и его ограбили во дворе его собственного дома, то они же постарались, чтоб грабители вернули награбленное и бинокль вручали профессору, стоя на коленях.
«Рано взбесился», — думал о Кувалде Иван Григорьевич. Обычно обвально богатеющих выдержка покидает в старости, если, конечно, до нее им удается дожить. Бесспорным было одно: от обилия богатства, как и от нищеты, зацикливаются на какой-либо причуде. Один чудак, например, пьянствуя на речном корабле, имел привычку надоевших ему подчиненных бросать за борт. А этот чудик не сегодня завтра собирался купить профессорское звание, послал душить настоящего профессора.
Иван Григорьевич, уже нервничая, посматривал на часы. Васи все не было. Анастасия Карповна, растерянная, испуганная, суетилась около плиты.
— Ванечка, я тебе яишенку… Будешь чай или кофе? Пока появится «газель»…
Ее милая, несвязная речь казалась Ивану Григорьевичу прекрасной музыкой: «Беспокоится, как Мэри»… Он не замечал, что ел, что пил. Мысли, одна другой стремительней, летели, как искры из-под колес резко тормозящего локомотива: «Зачем убили? Зачем?!»
Свои предположения он пытался ставить в четко логическую цепь. Но мысль пробивалась вне логики: если убийство имеет отношение к работам лаборатории, то первым должен умереть профессор Коваль.
— Ваня, ты бы вздремнул.
— Когда?
Так, бывало, предлагала и Мэри. Сон наваливался потом, после напряженной бессонницы. Но когда можно было отоспаться — не спалось. Мозг напоминал собой юлу, раскрученную до тысячи оборотов: для успокоения требовалось продолжительное время. Вася уже знал, что профессор Гурин задушен.
По ночной улице машина шла на предельной скорости, но это не мешало Ивану Григорьевичу вслух рассуждать. Собственно, рассуждал Вася:
— А киллеры свои. А вот задушили по-бандеровски. Это чтоб подозрение пало на западенов. У них в моде удавка. И тот, который у вашего сейфа отдал богу душу, тоже был Кувалдин.
— Это предположение?
— Нисколько. После той истории я виделся с Женей. Узнал, с кем он якшался. А дознавателю он не все сказал, иначе Кувалдины хлопчики пришили бы его в палате. Но они это сделают. Женя уже не жилец. Не каждый больной, идущий на поправку, переигрывает смерть. Она, как наперсточник, дает выигрыш только своим. У нас, кто падок на халявную выпивку, долго не живет: его или отравят, или зарежут. А вот Льва Георгиевича — жаль. Не доллары его погубили. Тут что-то серьезней…
Окна мэрии, несмотря на заполночь, были освещены. На стоянке служебных машин выделялось несколько иномарок, два «жигуленка» и один «москвич».
В приемной длинноногая секретарша нажала кнопку микрофона, с подчеркнуто украинским выговором произнесла:
— Славко Тарасович, до вас прибув пан Коваль.
Впервые Ивана Григорьевича назвали «паном», а то все в глаза — «мужчина», а за глаза — «литний дядько».