Блик принимает облик интересующего его предмета, например, дерева, растущего за окном, и пляшет на стекле от радости. А затем спешно покидает этот мир, оставляя в душе Поэта, наблюдавшего за ним, самые разные чувства…
Звёзды, уже проступившие на небе, мигают на разные лады. Словно передают на азбуке Морзе сообщение.
Зайчики, блики, сверканье повсюду стекла,
словно из леса несут на руках зеркала
духи весенних угодий, по пояс в снегу…
Я донести эту Ношу Весны помогу.
Как, я не знаю, и вряд ли узнаю о том,
только оставлю на время родительский дом.
Ветер мне друг, и печная задвижка – родня…
Где-то ещё ожидают, возможно, меня.
С верой такою, в воздухе тенью скользя,
я отправляюсь в дорогу… До встречи, друзья!
Некто Прозрачный
Некто Прозрачный, вольный растекаться как вода, вселяться в любую, удобную ему форму летает над весенним городом с лейкой в руках. И вливает в прохожих, залюбовавшихся клейкими листочками, нектар вдохновения.
Для него облака – цистерны, полные живительных сил, солнце – царство соломенных нитей. Из них Некто Прозрачный плетёт красивые шляпки для женщин, гуляющих по городу со своими малышами.
Всё выглядит так, как обычно. Дети играют в песочнице, мужчины заходят в кафе выпить вино. Но тут появляется учёный, приехавший из города N-ска. Он носит фамилию Клюква, одет в непромокаемый плащ и сапоги, выданные ему на складе Академии Наук. Желая бросить в сокровищницу знаний изумруд, учёный расставляет капроновые сети по всему городу. И терпеливо ждёт, когда Некто Прозрачный попадётся в его сети, как редкий вид мифологических существ.
Некто Прозрачный замечает проделки учёного и спешит скрыться. Для этого он влетает в зеркальце мальчишки, пускающего солнечные зайчики на школьном дворе, и исчезает за первым, отразившимся в зеркальце, поворотом.
После долгого ожидания учёный Клюква пожимает плечами, складывает сети в спортивную сумку и уезжает с отчётом в Москву. А Некто Прозрачный снова появляется над крышами домов, на этот раз с хлопушкой, стреляющей бабочками и жуками. И продолжает веселить жителей города своими проделками.
Словно глубокий вдох,
тянется птичья нитка –
ею заштопал Бог
утром весенним свитку
и на Россию надел –
синюю, золотую,
с перечнем добрых дел,
с Ангелом одесную.
Проза Басё
Прозу Басё я назвал бы шелестящей, как осенние листья. Открытой миру и простой. Не мешающей думать зимними холодными вечерами. Глядящей приветливо в небо, с его веснушками птиц. А ещё я назвал бы его прозу прозрачной. Немного похожей на дневник, но куда нам деться без него? Обращённой к читателю, как к другу. Предлагающей домыслить течение речи самому. И заканчивающейся стихом, воспевающим чудо поэзии.
Проза Басё – это сама Япония, говорящая о милых сердцу пустяках, цветущая сакурой весною. Осыпающая приезжего дождём из лепестков, дарующая миру благословение. Указующая тайным языком: вот настоящий просветлённый!
Чего только стоит высказывание Басё, что поэт должен быть слаб, как былинка. Должен быть беден, как осенние поля. И что настоящее богатство поэта – это луна, задумчиво глядящая в воды.
Такого богатства хватит на всех, и даже с излишком. Поскольку луну, отражённую в реке, можно унести в ладони. И её не убудет в реке, совершающей свой путь к Океану. Так устроена жизнь.
Я выверну карманы: «На!..
Нет ничего из пустословья,
когда за окнами луна
кладёт лучи мне в изголовье.
Когда ручьи бегут за мной,
как псы, голодные разлукой,
и пахнет зимняя – зимой
судьбой отпущенная мука.
«Лишь волхованье», – скажешь ты
и будешь прав, мой друг! Весною
мир полон лёгкой красоты
с её прозрачной глубиною.
Эпифания языкам, их приливу и отливу
Языки то приближаются к нам своим совершенством, то снова удаляются в темноту, в которой живут стереотипы. Языки – это море с его приливами и отливами.
Когда языки приближаются к нам, на каждой волне сидит по Поэту. И если ручку, которую держит Поэт, кто-то примет за гаечный ключ, отлитый из силумина, не грустите. Поэты производят настройку языка, делая его гибким и пригодным для понимания тончайших метафизических явлений.