мальца, что по весне рождён,
ведь сила – сало, сила – мыло
и из могил заздравный звон!
Вот едет. Муромскому лесу
богатыря держать – не блажь!
В нём столько силы, столько весу,
что в землю просится багаж.
Греми мечом, громи таможни,
клади царей, как штабеля!
Сквозь мыслей гул услышать можно,
как дышит Русская земля.
О, богатырь! Иван да Марья
в тебе сплетаются, любя
весь этот мир, на вид – комарий…
Каток асфальтовый – в тебя!
Прими просадку грунта, сваи,
движенье влаги под собой,
как факт неслыханной отваги,
как зов трубы идти на бой!
И вправду – сытая кобыла
уходит в жирный чернозём,
как будто правило забыла:
вниз – умираем, вверх – растём.
Время, как оно видится Поэту
Время течёт зигзагами
мимо судьбы моей,
Гойями и Гонзагами
полня отчёты дней.
Детское это, чистое –
жимолость и вода.
Время течёт чекистами,
зная и «нет», и «да».
Смело, на полной скорости
входит в состав руды,
чтоб зеленели поросли
платою за труды.
Там, на тропе Волошина,
в сердце Пастернака
Время звенит горошиной,
словно Катунь-река.
Утром кладёт на руку мне
сгусток прохладный – тень,
чтобы с живыми звуками
смог обвенчаться день.
Благопожелание поэту
Ты в костюме армейском и с папиросой во рту
мне напомнил сегодня саратовский поезд и Сартра.
Философским штыком невозможно зарезать звезду,
положив на тропинку, ведущую в лучшее завтра.
Ты бурлишь, как вокзал, и скользишь сапогом по стеклу,
забивая пустую бутылку в чужие ворота.
Ты мальчишка ещё, и похож на живую юлу,
что у хмеля в руках набирает с утра обороты.
Подкрути, моё время, фитиль у коптящей луны:
ей гореть в керосиновой тьме ещё много столетий!
Сохрани мне его, постового звенящей струны,
что щекою – в салат, а душою – в фельдмаршалы метит.
Погулка по Царскому Селу в пору снегопада
Рестораны серебра
собрала зима в охапку
и добычу – в неба шапку,
и по лисьи – со двора.
Оттого и снег идёт,
небом полнятся копилки,
и серебряные вилки
всякий нищий соберёт.
У зимы в руках – зима,
отражённая на блюде.
Не спеши сойти с ума
за рекою, на безлюдье.
Снег идёт, и серебром
августейший воздух ярок.
Это зимнее добро –
от Романовых подарок!
Рассказ чеченского спортсмена
Летят курсивом бегуны.
У солнца левый край отколот.
Сверкают флаги всей страны
на стадионе «Красный Молот»*.
Быки на ферме подождут,
жуки и рыбы – в отпуска!
Луну подкрутят там и тут,
чтоб свет продлить на полчаса!
Летят, как стрелы, бегуны.
Чей разбежавшийся живот
под ликованье всей страны
тугую ленту разорвёт?
Один бегун легендой стал:
перегружая мышцы тела,
вошёл во временно'й портал,
в далёком будущем твердея.
Нет, он не выиграл забег!
Зато потом, за рюмкой водки,
болтал, кусая чебурек,
несуществующую сводку.
Мол, видел эти же места –
Аргун и Грозный – в новом виде,
гранатомётами с моста
твердившие своё, в обиде:
«Чечня – страна. Её не трожь!
Чечня живёт другой идеей.
И пулю в лоб, и в сердце – нож
и русскому, и иудею!»
И вся страна была больной:
температурила, рыдала,
и за разрушенной стеной
чернел остаток пьедестала.
Никто доверчивым не стал.
«Ты балаган, бегун, затеял!»
И в ухо – раз, и в брюхо – два
за комсомольскую идею!
И пальцем тыкали в Луну,
как в обезумевшего зверя,
и пили водку за страну,
в рассказ и веря, и не веря.
*Располагался в городе Грозный. Ныне не существует
Незнакомый прохожий
Ладонь и спичка – внутренность лимона
передо мной сияет в темноте.
Ты закурил? Ну, ладно. До балкона
я провожу тебя в недоброте.
В разладе провожу, а там уж сам ты