Вот деревянный город – Замульта…
* * *
Вот деревянный город – Замульта,
в нём миллион на милю населенья.
Трёхъярусная свищет высота
щеглом, и шлёт своё благословенье.
Сбегают по тропинке мураши
к реке, а там, за дальним плёсом,
все нормы общежитья хороши
и радостно живётся даже осам.
Заполнен день рабочей суетой:
кто празднует в икринке новоселье,
кто кровь сдаёт, кто дружит с высотой
под оплеуху майского веселья.
И если скуку заключить в кулак
и утвердить мальчишеское зренье,
увидеть можно, как вползает рак –
варяг воды – в твоё стихотворенье.
А пчёлы? А жуки? А червяки,
читающие корни под ногами?
Метро своё протянут до реки
и дружат по ошибке с рыбаками.
А бабочек мерцающий кристалл
у полдня под отеческой рукою?…
Простите все, кого уже назвал!
Простите, кто ещё не назван мною!
Я местом не ошибся: Замульта.
XX век. Компьютерные игры.
Сигают с придорожного листа
кузнечики – пружинистые иглы.
Огромный город праздником живёт,
имеет парк, бассейн, библиотеку,
и ничего, что в нём который год
15 старых изб для человека.
Хочется небо держать у виска...
* * *
Кто-то закрыл тишину на замок,
в топку подбросил поленья.
Около Истины – лёгкий дымок
сплетен, живого сомненья.
Знают поля совещанья ворон,
щели и полосы пашни,
книзу идущей шестёркой борон,
кверху – тоскою вчерашней.
Хочется небо держать у виска –
милое, в птичьих веснушках,
чтоб проступала о небе тоска
даже у спящих подушек.
Хочется музыку услыхать
в утреннем скрипе калиток…
Каркает ворон на чёрную гать,
пашне весенней в убыток.
Колыма
На что похожа Колыма,
в осеннем воздухе летая,
как это делает святая?
Ответь, мой друг, себе сама.
Да, это сказка, и зимой
она опять побудет с нами,
чтобы весенними духами
наполнить воздух ледяной.
На что похожа Колыма?
На то, что мы с тобой представим,
на полку книжную поставим,
и пылью нашего ума
не затемним свой день воздушный…
На что похожа Колыма?
Послушай…
Генную память откроют зелёный и жёлтый…
* * *
Краской прицельною духи стреляют по небу –
капли прозрачные в воздух врастают густой.
Явью становится, Пасхой, испёкшимся хлебом
всё, что на листьях писали мы ранней весной.
Генную память откроют зелёный и жёлтый,
синий добавит свежесть поющих ключей –
флаг семицветный, сверкающий общей заботой,
небо раскинуло после гремучих дождей!
Чей гражданин я? Каких измерений скиталец?
Дождь или вёдро миру несут облака?..
Солнце садится на мой вопрошающий палец
божьей коровкой, и дума о мире легка.
Генштаба не будет, и выставят Рейх на продажу…
* * *
На кончиках слов загорелись недобрые чувства…
Ну, вот вам и стрелы, а лук поищите в траве,
где века кумир, на коленях ползёт Заратустра
к оленям Сибири, к сермяжной народной молве.
Ему бы на поезде, в мягком вагоне качаться
как в люльке младенцу, и цокать на дам языком,
когда они вносят в купе, не стесняясь, оваций
восторженный плеск, обдающий лицо ветерком!
А цель? А весна? А светящийся шарик удачи?
А мышка, сожравшая в сне кровожадном сову?
Отец его, Фридрих, уже сумасшедший, на даче
себя самоваром представил и льёт на траву.
Не плачь, Заратустра! Зане азиатское лето
знакомит телят с телевиденьем в пору дождей,
да вечером поздним в зеркальных просторах Завета
летает литовка и слышится ржанье коней.
Я сам тебя встречу в траве, под кузнечика скрипку.
Я – хищная птица, я – тень, полюбившая свет!
Ползи, словно ластик, размазав былые ошибки
по русскому полю, смертельному жалу в ответ.
Генштаба не будет, и выставят Рейх на продажу
за цену смешную, я верю – билет на концерт,
и будущий Гитлер этюдник и краски закажет,
напишет Мадонну и выбросит в бак пистолет.