Механик Короткевич откуда-то достал Клаузевица[83], но и им не был доволен и по ночам, запершись в своей каюте, шумно вздыхал.
Минер Алеша Гусев вернулся из Питера разочарованным: пирожных ему даром не дали, а у штурмана Жоржа Левидова неожиданно открылся триппер, чем он был крайне недоволен.
Вот такие же люди, сотни тысяч и миллионы таких же людей, идя на войну, были готовы жертвовать своей жизнью и переносить любые трудности. Почему?
Вероятно, у всех у них появлялась какая-то воля к войне, желание сражаться и побеждать.
Невольно напрашивалась аналогия с магнитной теорией Вебера.[84] Кусок стали, согласно этой теории, состоит из бесконечного количества элементарных магнитиков, полюса которых направлены во все стороны. Под влиянием магнитного поля все они поворачиваются и ложатся параллельно. Тогда вся сила их складывается и кусок стали сразу становится мощным магнитом.
То же самое происходило и с армией, и со всей страной, ведущей войну: все человеческие воли поворачивались в одну сторону, складывались и создавали волю к победе целой нации.
Но что же являлось намагничивающей силой?
Он пытался об этом заговорить с механиком Короткевичем, но Короткевич грубо ответил:
— Беллетристика, — а через несколько часов подошел и сказал: — Я теперь читаю Маркса. Вам тоже советую.
Нет, Маркса он читать не хотел. Без всяких подсказок и без всяких готовых рецептов он должен был до всего дойти своим умом — чему-то его все-таки учили.
Для людей его класса и его эпохи подобные рассуждения были довольно характерны. Как правило, они приводили их к тому же, к чему привели его.
Со свойственным невежеству апломбом он написал:
— Причины, оказывающие такое влияние на состояние умов целого народа, не известны и современной наукой обнаружены быть не могут. Войны возникают подобно стихийным бедствиям, и устранить их так же невозможно, как предотвратить землетрясение. Прекратятся они только с полным исчезновением населяющего нашу планету человечества.
Словом, запутался окончательно и бесповоротно. А потом начисто все переписал, положил рукопись в большой конверт и отправил ее в политотдел товарищу Лукьянову.
Отметим, впрочем, одну его заслугу: он сомневался во всем, что знал раньше. И что еще лучше: он сомневался и в том, что написал.
11
Виталия Дмитриевича наконец сняли, и он, упаковав свой тромбон, ко всеобщему удовольствию уехал. Это было тем более приятно, что новый командир корабля, Петр Николаевич Зотов, оказался человеком знающим, опытным и деловым — весь корабль обошел из конца в конец и сразу начал наводить порядок.
К сожалению, он, кроме того, оказался и очень больным человеком — у него были камни в печени.
На четвертый день его командования с ним случился сильный припадок и его отвезли в госпиталь, где он выразил желание подвергнуться операции. Еще через четыре дня он умер.
Никаких родственников у него не нашлось и даже знакомых на флоте не было, — он только что перевелся с Черного моря, а раньше служил на Амурской флотилии.
Как полагается, за гробом шел командный состав его корабля и взвод команды. Как полагается, оркестр Клуба моряков играл похоронный марш Шопена.
На кладбище комиссар корабля Федоров сказал речь. Ему трудно было говорить, потому что он совершенно не знал умершего, а окружающим, по той же причине, неинтересно было слушать.
Наконец гроб опустили в яму и стали забрасывать комьями желтой глины. Люди кругом ежились — начал накрапывать дождик.
Но самое печальное было на корабле. На полках командирской каюты остались аккуратно расставленные книжки, в шкафу — развешенное на проволочных вешалках обмундирование, в ящиках под койкой — белье с грубоватыми , явно собственноручными, заплатами.
Серебряный портсигар и в нем старый послужной список, Георгиевский крест белой эмали на черно-желтой ленте и сплющенная пуля.
Он был ранен и награжден на Турецком фронте. Когда-то он испытывал мучительную боль, но она постепенно прошла. Потом испытывал гордость от награды, принимал поздравления товарищей и, надо полагать, с ними малость выпил. А теперь, желтый и холодный, лежал под землей и больше не существовал.
Он любил читать Шекспира — один из затрепанных томиков полного сочинения так и оставался лежать на стуле рядом с его койкой. Он любил штурманское дело: собирал все книги по астрономии и навигации и сохранил свои гардемаринские тетради с записями по этим предметам. А теперь его просто не было.
83
Карл фон Клаузевиц (1780-1831) — немецкий военный теоретик и историк, генерал-майор прусской армии (1818). В 1812-1814 годах находился на русской службе. В работе «О войне» разработал многие принципы стратегии и тактики, сформулировал положение о войне как продолжении политики.
84
Вильгельм Эдуард Вебер (1804-1891) — физик, иностранный член Санкт-Петербургской Академии наук (1853), автор трудов по электричеству и магнетизму. Его именем названа единица СИ магнитного потока и потокосцепления.