— Это похоже на издевательство, — говорил он. — Я этого так не оставлю. Я пойду к командиру порта.
Потом они шли по высокому, темному коридору. Очень быстро шли — чтобы не отстать, Никита вынужден был бежать мелкой рысью.
Потом распахнули одну из дверей и оказались в новой, еще большей, чем прежде, комнате. И тут случилось неожиданное. Человек, сидевший за столом, повесил трубку телефона, встал и протянул руку. И отец его, бросившись вперед, схватил эту руку и так долго ее тряс, что мог ее оторвать.
— Мы всегда встречаемся, — сказал человек за столом, — садись, — и рукой показал на стул. — Это твой сын?
— Да, — с неожиданной решимостью заявил Никита.
— Очень приятно познакомиться. Меня зовут Семен Плетнев. Мы с отцом твоим старые друзья. Садись и ты.
Никита взобрался на стул. Все его внимание было поглощено стоявшим на столе чугунным письменным прибором из пушек и якорей, а потому больше никакого участия в разговоре он не принимал.
— Откуда ты здесь взялся? — спросил Бахметьев.
— Назначили, — ответил Плетнев. — Вчера дела принял. Буду теперь портом командовать.
О дровах Бахметьев уже забыл, зато вспомнил о другом:
— Слушай, я только что на мосту Леню Грессера встретил. И Домашенко из моего класса. А теперь — тебя, бывшего нашего инструктора по минному делу. Вот ведь комбинация!
Плетнев улыбнулся:
— Не забыл, как изготовление торпеды сдавали?
— Еще бы забыть! — и Бахметьев рассмеялся. — Кстати, до сих пор я тебя за это дело не поблагодарил. Не приходилось как-то... А знаешь, Леня говорит, что теперешние без подсказки отвечают.
— Так должно быть, — сказал Плетнев.
Вспомнили о совместном плавании на славном миноносце «Джигит». Бывший их командир — Алексей Петрович Константинов, он же Апостол Павел, — теперь работал в бюро военно-морской пропаганды и по-прежнему рассказывал потрясающие истории. Старшего офицера Гакенфельта расстреляли. Попался на шпионском деле, чего от него вполне можно было ожидать. Вспомнили о своей Северной речной флотилии. От нее много хороших людей осталось. Комиссар Ярошенко, даром что без руки, продолжал работать. Был секретарем райкома где-то на Дальнем Востоке.
Борис Лобачевский учился в минном классе — видимо, всерьез решил стать флагманским минером флота. Рулевой Слепень и еще трое ребят поступили в военно-морское училище. Комендор Шишкин в училище Рошаля[91] обучался на комиссара.
Учиться должны были все. Непременно и как можно скорее, потому что иначе можно было упустить время.
— А ты? — спросил Бахметьев.
— Мне трудно, — ответил Плетнев, — я только четырехклассное кончил. — По привычке потер подбородок и, подумав, добавил: — Математикой занимаюсь. Понадобится.
Потом говорили о будущем. С флотом забот хватало. Нужно было налаживать все сразу: снабжение, корабли и людей. Старики уходили, и это, пожалуй, было к лучшему. Но какими окажутся новые, которых пришлет принявший шефство над флотом комсомол?
— Увидишь, — сказал Плетнев.
Как всегда, он был уверен и спокоен. Звонил телефон, и он отвечал коротко и точно. Приходили люди, и все их дела он разрешал сразу, потому что знал, что нужно сделать. И он был очень доволен своей работой — так по крайней мере казалось Бахметьеву.
Но в одном из перерывов между деловыми разговорами Плетнев, откинувшись в кресле, пробормотал:
— Муть... Канцелярия. — Снова осторожно провел рукой по подбородку и неожиданно спросил: — А ты теперь где?
— На «Лассале», — ответил Бахметьев, — старшим помощником.
— Так, — и Плетнев кивнул головой. — Это хорошо. Плавать пойдешь. — Обвел глазами свой заваленный всевозможными бумагами стол и вздохнул: — Завидую.
Бахметьев вздрогнул. Совсем недавно он с завистью слушал рассуждения Грессера и Домашенко, а только что готов был позавидовать и Семену Плетневу.
— Плавать пойдешь, — задумчиво повторил Плетнев. — Хотел бы я быть на твоем месте.
О дровах Бахметьев так и не вспомнил и вышел из порта с совсем иными мыслями, чем в него пошел.
Отвел Никиту на миноносец и показал ему все, что можно было. С увлечением рассказывал, как что действует, и с не меньшим увлечением разнес кока, у которого в камбузе было грязновато.
Потом за ужином в кают-компании объявил изумленным командирам, что намерен с завтрашнего дня начать систематическую проверку знаний команды по специальностям и предлагает им в этой проверке принять участие. Потом на пять суток отправил на гауптвахту рулевого Сурикова, который упорно не желал отказаться от совершенно непристойного клеша на брюках и вдобавок в непозволительном тоне возражал.
91
Семен Григорьевич Рошаль (1896-1917) — коммунист, из буржуазной семьи. Большевик с 1914 года. Вел революционную работу в войсках. После Октябрьской революции был комиссаром Румынского фронта. Погиб в декабре 1917 года. Его имя было присвоено военно-политическому училищу.