Так со Степаном остался один Куликов, любитель детективов и всю жизнь бредивший эполетами следователя. Аналитический не мог состоять из двух сотрудников — и был расформирован. Пытались, конечно, сохранить, майора Матвеева вызывали наверх, соблазняли повышением, предлагали подобрать себе подчинённых, обещая все необходимые ресурсы, но Степан нашёл аргументы, вежливую формулировку и отклонил предложение. Карьеристом он никогда не был, но чтобы ввязываться в авантюру любого характера, нужно быть азартным человеком. Вот Егор Матвеев был таким и наверняка согласился бы, развил деятельность. Но Егора больше не было. Старика больше не было. Вести за собой выводок зелёных недогипнотизёров Степан не было готов.
По счастью, на отказ Матвеева сотрудничать Сами-Знаете-Кто не обиделся и даже подписал Указ о выделении президентской пенсии тем парням из аналитического, которые продолжили работать на МВД, а также вдове Егора и пребывающему в блаженном забытьи генералу Федосову.
Куликов радовался, как ребёнок. Голубев посчитал, что его кинули, но возвращаться в отдел отказался. А Степан набрался наглости и попросил за Булгакова.
«Что ж, колония — дело хорошее… То есть, работа с подрастающим поколением и наука исправлять свои ошибки, — поправился Полпред тоном своего хозяина, — очень важна для государства. Поэтому мы пойдём вам навстречу». Степан тогда улыбнулся в трубку: кажется, все, кто работал с Президентом, рано или поздно перенимали его интонации и манеру говорить. А Булгаков, узнав о приятной новости, обещал Степану, как только тот приедет в гости: «.. Ух, какую баньку и во-о-от такую самогоночку!», — от вкуса которой: «И жизнь хороша, и жить хорошо!»[3].
Деньги, деньги… Бабки, бабки… Везде они, окаянные, всем миром правят! Степана отпустило немного после всех этих разборок с изменившейся зарплатой только благодаря жене. Светка постоянно твердила, что её муж — золото и заслужил президентскую пенсию, и что Степан обязательно её оправдает. Так ему удалось задвинуть чувство вины перед бывшими коллегами и окунуться в новую работу, её ритм, постоянные сюрпризы и немного поблекшие шуточки коллег из убойного…
— Я за тобой машину отправил, — Волошин прекрасно знал, что у Степана есть своя, но и про то, что тот недавно пришёл со смены, а следовательно, был уставшим, не забыл. Была и ещё одна причина заботы, Генка её озвучил: — Нашёлся свидетель. Выходил помахаться с кем-то, ничерта не помнит, так что ждём тебя, пока не отпускаем бригаду скорой. «Не торопись» откладывается.
Степана избавили даже от нагрузки вести автомобиль, чтобы дать возможность сосредоточиться и показать «класс».
— Принял. Выхожу через минуту, — ответил Степан, направляясь к ванной почистить зубы.
Двери в белой «Тойоте» были открыты и позволяли увидеть лежащего на выдвижной кушетке ерзавшего мужчину. Рядом с машиной, как и предупреждал, Волошин, ждали два санитара, один курил сигарету, второй сидел на ступеньке и копался в телефоне. Едва Степан подошёл, как скучающий медбрат с облегчением встал и уступил дорогу. Матвеев и Волошин вдвоём залезли к пострадавшему, который, надо сказать, не выглядел обгоревшим, так, одежда слегка прокоптилась. Но гематомы и кровоподтёки на лице, костяшках пальцев говорили о весело проведённом вечере. Увидев ментов, свидетель оживился, насколько ему позволяли последствия успокоительного укола:
— Ну, мужики, вы это… *ля вообще! Я сдохнуть десять раз мог, пока вы соизволили подойти.
И сразу стало понятно, почему в автомобиле распахнуты все двери: дыхание счастливчика было более чем впечатляющим. Тем не менее Волошин вежливо обратился к гуляке:
— Иван Рамильевич, ещё немного. Минут пять, и вы поедете в больницу. Вам нужно лишь уделить немного времени моему коллеге, ответьте на все его вопросы, и мы вас отпустим. На сегодня, — капитан посторонился, давая Степану сесть рядом со свидетелем.
— Майор Матвеев, — представился Степан таким тоном, что гуляка враз присмирел. — Расскажите в общих чертах, что вы помните о сегодняшнем вечере?
Свидетель сразу оживился и попробовал было выплеснуть своё возмущение, но под внимательным, темнеющим взглядом моментально сбавил обороты:
— Ну, блин, ну, мужики, сколько можно рассказывать?.. Ладно, ладно… Слушай… те, товарищ майор. Пришёл я сюда расслабиться, моя мне весь мозг вынесла сегодня. На взводе был, признаю. Ну, выпил стаканчик-другой, а тут хмырь какой-то… Чмо уродское, толкнул меня… Я ж понимаю, в толпе всякое бывает, но я злой был: бабы, они, знаете, как умеют всё настроение испортить? Было у меня желание набить морду ей, но я сдержался. А тут это чмо само подставилось. Ну, мы и вышли…