— Не возьмёшь!
Отделенный одним прыжком перемахнул через урну, от души рубанув шашкой сверху вниз, наискосок. Ближний у нему сапёр, отчаянно дергающий вдруг ставшую непослушной рукоять затвора, рухнул на брусчатку с разрубленным лицом… Второй, крепко пожалев, что перед боем не закрепил на штатном маузере штык-ножа, успел перекрыться ложем карабина, вскинув его над головой. И дерево остановило сталь шашки — но русский «козак» тотчас врезался в немца плечом, сбив противника с ног… А следом на сапера рухнула наточенная сталь — оборвав короткую на самом деле жизнь немца.
«Ворошиловский всадник», Фролов лучше всех в эскадроне сдавал нормативы на рубку лозы — и теперь шашка в его руке словно ожила стремительными, точными ударами, ловя на клинок блики солнца… Но не только отделенный крепко учился владеть шашкой — всех кавалеристов сабельного эскадрона натаскивали стремительно, резко рубить и защищаться от встречных ударов. В вопросе обучения ближнему бою РККА стала достойной наследницей Русской Императорский армии! Да и первые кавдивизии советской армии формировались во многом из казаков, передавших свои боевые традиции «товарищам»… Мало кто теперь помнит — но в начале Первой Мировой разъезд русских казаков из четырёх всадников схватился с целым взводом немецких конных егерей — и обратил его вспять! Именно тогда совершил свой подвиг донец Крючков Козьма Фирсович — окруженный то ли восемью, то ли одиннадцатью фрицами разом, он отбивался от них шашкой и пикой, и уцелел в сече, получив свыше десятка ран…
И к слову говоря, стрелков в РККА также на совесть учат штыковому бою — древней и славной, хотя и устаревшей уже традиции русской армии.
А Сергей Фролов, в горячке боя срубивший двух саперов натренированными, поставленными в полку ударами шашки, словно даже оцепенел — будто только теперь увидел результаты своих ударов… Война ещё толком не вошла в его сущность, он ещё не привык видеть в немецких зольдатах лишь беспощадного и жестокого врага, недостойного жалости. Так что теперь отделенный искренне, совершенно по-граждански ужаснулся результатам своего деяния…
Впрочем, мгновение оцепенения было недолгим. Обернувшись на отчаянные крики и крепкую брань, изрыгаемую на обоих языках разом, Сергей обернулся — и с удивлением увидел, что оставшиеся в живых пятеро кавалеристов с животной яростью секут саперов шашками. В порыве отчаяния Фролов совершенно позабыл, что он младший командир — и что должен вести за собой десяток людей, за чьи жизни он ответственен.
Но залегшие под вражеским огнём бойцы, ошеломленные грохотом орудийных выстрелов, взрывом танка и гранат, полетевших точно в их сторону, испытывали схожие чувства. Все их инстинкты в один голос орали безумной сиреной: «бей, беги»! И когда их командир рванул вперёд с шашкой в руке, они просто последовали его примеру, выплеснув страх и злость в одном стремительном рывке — и отчаянной рубке…
«Пионири» успели свалить одного бойца точным выстрелом в грудь, ранить ещё двух бежавших кавалеристов — но в горячке боя те не заметили ран, принявшись отчаянно рубить врага. А в рукопашной сапёры, не успевшие прицепить штыки к карабинам и откровенно напуганные видом налетевших на них «казаков», ничего особенного сделать и не смогли… Тут стоить отметить силу немецкой пропаганды, что вплоть до Первой Мировой представляла казаков не просто свирепыми и умелыми рубаками, но и беспощадно жестокими дикарями, способными на каннибализм. И в подсознании немцев чётко засел образ дикого азиата с шашкой — ну а кто ещё рванет под пули в рукопашную, да с клинком в руке⁈ Только страшный русский «козак»… Вот фрицы и струхнули, подались назад перед жуткими варварами из детских ещё страшилок.
Но это был даже не конец боя — так, лишь его преддверие. Покинувший погибшую «бэтэшку» башнер отбежал назад, напуганный страшным взрывом машины; он даже не осознавал, что держит в руках ручной пулемёт и сумку с запасными дисками! Однако, увидев за поворотом машину ротного, чуть пришёл в себя — и быстро, хоть и сбивчего доложил ему о коротком бое и результатах «дуэли».
Капитан Кругликов хоть и не воевал в Испании и не был лучшим снайпером батальона, но соображал быстро. Не желая выпускать роту из-под своего контроля, он пустил лишь один взвод параллельной дорогой, в то время как ещё два собрал под своим началом. После гибели Вороткова и его «бэтэшки» у него осталось ещё шесть исправных машин под рукой. И связашись с начштаба, доложить о боестолкновении, он вызвал комзвода-два, Николая Архангельского (у последнего единственный радийный танк, помимо самого ротного):