Лорд Трухлдуб. Стыдись, племянник! — сбежать и оставить нас с твоим тестем отбиваться от молодых людей!
Милфонт. Прошу прощения у вашей светлости, мы возвращаемся.
Сэр Пол. Возвращаетесь, зятек? Боженька ты мой, вот и отлично... Странность какая! Клянусь, я немножко того... последняя бутылка была уже для меня чересчур, — все, конечно, так оно и было. Мы без вас скучали; но мистер Брехли — где он? — я подтвержу под присягой, что он остроумнейший человек и отличный собутыльник. И милорд Вздорнс, ваша светлость тоже весельчак, ха-ха-ха!..
Лорд Вздорнс. О сэр Пол! Что вы имеете в виду? Весельчак! Какая дикость! Вы бы еще назвали меня шутом гороховым!
Сэр Пол. Отнюдь. Я заявлю под присягой, что это истинная правда: разве не смешат вас шутки мистера Брехли? То-то, ха-ха-ха!
Лорд Вздорнс. Это ни с чем не сообразно! Сэр Пол, вы впали в странное заблуждение, думаю, на вас повлияло шампанское. Смею вас заверить, сэр Пол, что я не смеюсь ничьим шуткам, кроме шуток дам и моих собственных, смею вас заверить, сэр Пол.
Брехли. Как? Как, милорд? Вы наносите обиду моему остроумию. Пропади я пропадом, да неужели из всего, что я говорю, ни над чем нельзя посмеяться?
Лорд Вздорнс. О! Не понимайте меня превратно, я этого не сказал, ваши умозаключения зачастую вызывают у меня улыбку. Но особе высшего круга менее всего приличествует смеяться: это столь низменное выражение чувств! Смех доступен любому[73]. Пред ставьте только, что вы смеетесь шуткам человека не вашего круга, или смеетесь тогда, когда кому-то из вашего круга вовсе не смешно — это ни с чем не сообразно! Увеселяться тем, что веселит толпу! Нет уж, если я и смеюсь, то всегда в одиночку.
Брехли. Наверно потому, что смеетесь собственным остротам, ей-богу, ха-ха-ха!
Лорд Вздорнс. Ха-ха! Признаю тем не менее, что ваши остроты способны вызвать у меня улыбку.
Брехли. Ну да, милорду нежелательно скалить зубы, чтобы я ему не стал зубы заговаривать.
Лорд Вздорнс. Ха-ха-ха! Признаю, сказано так славно, что я не мог сдержаться.
Беззабуотер. Мне кажется, что игра слов скорее вызовет перемену в лице вашей светлости, чем простая острота.
Лорд Трухлдуб. Сэр Пол, не присоединиться ли нам к дамам и не выпить ли по чашке чаю, чтобы привести мысли в порядок?
Сэр Пол. С превеликим удовольствием. Мистер Брехли, пойдемте с нами, — или позовите меня, когда вздумаете сострить, я похохочу незамедлительно.
Милфонт. И ваша светлость никогда не смотрит комедий?
Лорд Вздорнс. О да, случается. Но я никогда не смеюсь.
Милфонт. Неужели?
Лорд Вздорнс. Нет, сэр, никогда не смеюсь.
Беззабуотер. Неужели? Зачем же тогда ходить в театр?
Лорд Вздорнс. Затем, чтобы выделяться из публики и досаждать сочинителям[74] эта братия так заносится, если какая-либо из их дурацких острот имеет успех у зрителей боковых лож[75]; признаюсь — ха-ха-ха! — я сплошь и рядом заставляю себя подавить позыв к смеху — ха-ха-ха! — только бы они не слишком о себе воображали.
Милфонт. В этом, милорд, не менее жестокости к самому себе, чем ехидства по отношению к ним.
Лорд Вздорнс. Вначале, не скрою, мне приходилось совершать над собою изрядное насилие; но теперь я научился владеть собой.
Брехли. Пропади я пропадом, милорд, но вы совершили открытие в сфере юмора! Воистину это удар по острословию и мне жаль моих пишущих друзей, но, клянусь, я люблю ехидство! Нет, черт меня побери, до чего ловко: остроумие побивается остроумием. Алмаз гранится алмазом — клянусь, никак иначе!
Лорд Вздорнс. О, я так и полагал, что от вас-то остроумие не укроется,
Беззабуотер. Остроумие? Где же оно? Какое к дьяволу остроумие в том, что удерживаешься от смеха, когда тебе смешно?
Брехли. О господи, а вам это невдомек? Вот именно в том, что удерживаешься от смеха. Не улавливаете? (Тихо Вздорнсу.) Милорд, Беззабуотер славный малый, но, знаете ли, тугодум. Туповатый, не слишком сообразительный, что-то в этом роде. (Вслух.) Сейчас я объясню. Предположим, ты подходишь ко мне — нет, постой, Беззабуотер, я же тебе хочу пояснить — предположим, говорю я, ты подходишь ко мне и хохочешь во все горло, держась за бока... Так. А я серьезно на тебя смотрю и осведомляюсь о причине столь неумеренной веселости, а ты себе хохочешь и не можешь слова вымолвить... А я продолжаю серьезно смотреть, ну разве слегка улыбаюсь.
73
Но особе высшего круга менее всего приличествует смеяться: это столь низменное выражение чувств! Смех доступен любому. — Подобное отношение к смеху — одно из проявлений сдержанности чувств, характерной для высшего дворянского общества того времени как в Англии, так и во Франции. Знаменитый английский лексикограф Сэмюэл Джонсон (1770-1784) свидетельствует, что Джонатан Свифт «упрямо подавлял в себе всякую наклонность к смеху» («Жизнеописания виднейших английских поэтов». Свифт.) «Никто никогда не видел, чтобы веселье, чужое или собственное, могло когда-либо заставить Попа рассмеяться» (Там же. Поп.).
74
...чтобы выделяться из публики и досаждать сочинителям... — Нормальному ходу театрального спектакля мешал шум в зале: в ложах болтали дамы, по партеру сновали молодые джентльмены, обмениваясь приветствиями со знакомыми; служители обходили ряды, собирая плату. «О! Какое наслаждение в то время как все смотрят хорошую пьесу выйти из партера до окончания акта! — говорит герой одной из пьес Колли Сиббера. — Это ...дает мне возможность привлечь внимание публики и одновременно показать, сколько презрения я испытываю к тому, чем восхищается весь этот скучный город. Но если я все же остаюсь смотреть спектакль, то непременно сижу спиной к сцене...»
75
...у зрителей боковых лож... — Как правило, боковые ложи были заняты франтами и щеголихами. Из боковой ложи было легко выскользнуть незамеченным и отправиться в другой театр или таверну.