Боннифейс. Как говорится, на столе!
Эймуэлл. Прошу, джентльмены! В эту дверь!
Фуагар. Нет-нет, шпервоначала вы, капитан.
Эймуэлл. Нет-нет, святой отец, мы все следуем по стопам церкви.
Джибит. Что верно, то верно! (Выходит первым.)
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Галерея в доме леди Баунтифул.
Входят в обнимку Арчер и Скраб; оба поют.
У Скраба в руке кружка. Джипси подслушивает издали.
Скраб. Ля-ля-ля! А ну, приятель, споем-ка эту песню еще разок!
Арчер. Нет, хватит. Мы эдак весь дом переполошим. А ты умеешь хранить тайну?
Скраб. Еще бы! Клянусь честью джентльмена.
Арчер. Верю. Так я расскажу тебе, кто мой хозяин: лорд виконт Эймуэлл. Он дрался недавно в Лондоне на дуэли, и так как он опасно ранил своего противника, то счел за лучшее покинуть столицу, пока не выяснится, смертельна рана или нет. Здесь его никто не знает, вот он и приехал сюда. Понятно?
Джипси. Вполне. (Уходит.)
Скраб. А ты где был, когда он дрался?
Арчер. Да разве я знаю, с кем он повздорит?
Скраб. Ну нет! У нас в деревне, когда господа надумают драться, они первым делом бегут рассказать об этом женам, те — слугам, слуги — арендаторам, а через полчаса все графство уже на ногах.
Арчер. Чтоб домешать двум джентльменам сделать то, чего им вовсе и не хочется. — А ты не станешь болтать про нас с хозяином?
Скраб. Что ты! Эх, дружище, кабы я не умел молчать, разве б я удержался так долго в знатном семейств.
Арчер. Уж конечно, в каждой семье свои секреты.
Скраб. А то как же! Но я ни гугу. Давай-ка лучше сядем тут и прикончим нашу кружку.
Арчер. С удовольствием. А мы с тобой, пожалуй, подружимся. За здоровье ваших дам! Их ведь здесь, я слышал, трое. То-то должно быть секретов…
Скраб. Хоть отбавляй! Вот если б у меня был друг…
Арчер. А я разве тебе не друг? Давай будем назваными братьями.
Скраб. Да ну?!
Арчер. Вот прямо с этой минуты. Поцелуемся. А теперь, брат Скраб…
Скраб. А теперь, брат Мартин, я тебе открою секрет, такой секрет, что у тебя волосы встанут дыбом. Я влюблен, чертовски влюблен!..
Арчер. Это ужасно, вот что я тебе скажу.
Скраб. Заметил, там, в погребе, была одна девчонка, Джипси? Потаскуха! Одно слово — потаскуха! А я в нее влюблен.
Арчер. Ха-ха-ха! Ты влюблен в ее смазливую мордашку или в ее добродетель, братец Скраб?
Скраб. Я-то предпочел бы добродетель — она долговечнее. Иные женщины уже давно ее потеряли, а все кажется, будто она при них.
Арчер. В деревне — если не прижила ребенка, значит, и добродетельная.
Скраб. Эх, брат, если б дошло дело до ребенка, она бы уж от меня не улизнула! Да вот боюсь, как бы за это в солдаты не угодить. Скажи, брат, а вам, столичным жителям, закон о принудительной вербовке[58] тоже, небось, не по вкусу пришелся?
Арчер. Уж до того не по вкусу, брат, хуже не придумаешь. Раньше-то как: не заплатил тебе хозяин, получай на него ордер и тащи к судье. Славные были денечки! А теперь, поди, заговори хотя бы о харчах! Мигом достанет на тебя ордер и тащит к трем судьям сразу.
Скраб. Ведь судьи, они тоже держат слуг и хотят уберечь их от дурного примера… Так что в солдаты мигом угодишь. А моя беда, что я совсем в доме голоса не имею. Эта Джипси всем заправляет. Одно слово — фурия. Прежде-то знаешь, как со мной считались!
Арчер. С чего же все переменилось?
Скраб. Все из-за священника.
Арчер. Какого священника?
Скраб. Явился сюда, проклятый сын вавилонской блудницы, читает молитвы французским офицерам да нас объедает. Дня не проходит, чтобы не пообедал или не поужинал в этом доме.
Арчер. А почему его так часто принимают?
Скраб. А потому, что по-английски он говорит словно век здесь прожил, а врет как прирожденный охотник.
Арчер. Это, наверно, он лишил тебя надежды на взаимность?
Скраб. Он, все он, брат. Меня лишил взаимности, а ее, боюсь, невинности, да еще превратил в папистку. А тут еще миссис Саллен стакнулась с французским графом, какие-то у них делишки, и, по-моему, те самые!