— Правильно. Проход нужно запечатать. Тут скорей поймаем.
— Чем закрыть, товарищ капитан? Была бы хоть одна мина.
— Верно. Надо подвести под самурая мину, — усмехнулся капитан. — А вот чем… думай.
Сержант Сидоров с ефрейтором Кругловым вернулись к началу тропы. В пустых металлических ящиках из-под патронов кинжалом провертели дырки, вставили в них по куску телефонного кабеля с расплетенными стальными жилами. Один ящик положили в самом начале тропы, другой — подальше. То и дело поглядывая в «Русско-японский военный разговорник», Коля на листе фанеры старательно выписывал японские иероглифы. Потом кол с надписью воткнули в щель у начала тропы.
— Ну как, похоже? — спросил Коля.
Сержант подошел. С фанерки на него смотрели два черных загадочных знака. А рядом по-русски написано: «Осторожно! Мины!» В ущелье из металлических ящиков грозно топорщились во все стороны стальные усики.
— Не знаю, как самурай, а я бы ни в жизнь не полез!..
Они догнали своих уже почти у поселка.
— Товарищ капитан! «Минное поле» поставлено! — доложил Сидоров. И все трое расхохотались.
***Не знал маленький Сандзо Такита, кто такой капитан Масаносукэ Кацумата. Не знал, за что получил он капитанский чин и блестящие ордена… А вот офицеры части, в которой служил Кацумата, знали. На их глазах за короткий срок он из скромного подпоручика, командира взвода, превратился в капитана, заместителя командира батальона. И хотя сами эти офицеры не были мягкосердечными, их подчас удивляла жестокость Кацумата. Они его даже побаивались.
Кацумата считал себя истинным самураем. Ведь в его жилах течет благородная кровь даймё[26] провинции Овари. А настоящий самураи знает только одно дело — войну. Бить, убивать врагов великой Японии, завоевывать земли, подчинять народы — вот истинно самурайское призвание.
Его послали на этот остров, где нет войны и, кажется, некого убивать и подчинять. «Нет, — говорил себе Кацумата, — враги есть везде! Нужно только уметь разыскать их…»
Болтнул спьяну лишнее молодой поручик, посмел непочтительно отозваться о высочайшей особе… А Кацумата тут как тут. Он все видит. Все знает. Проходит время, и неосторожного поручика увозят куда-то жандармы. А подпоручик Кацумата неожиданно для всех назначается вместо него командиром роты. Через год за другие подобные заслуги он получает чин поручика.
Вообще-то, Кацумата считает, что его способности лучше всего проявились бы в контрразведке. Но начальству виднее…
Готовясь к большой войне, высшее командование поставило перед офицерами на Курильских островах задачу: превратить каждый остров в неприступный бастион. В условиях строжайшей секретности возводились сотни дотов и дзотов, подземные казематы, блиндажи, траншеи. Пробивали через сопки туннели, где можно укрыться от любой бомбежки и незаметно для противника перебрасывать войска с одного места в другое.
Работы на севере острова велись под наблюдением военного инженера. Но полновластным хозяином над восемьюстами пленными корейцами и китайцами, строившими доты и туннели, назначили поручика Масаносукэ Кацумата. Вот тут он и проявил свой самурайский дух в полной мере.
Кацумата говорил офицерам: «Когда я вижу рожу корейца или китайца, моя рука сама хватается за пистолет. Их нужно уничтожать, как крыс! И чем больше, тем лучше…»
Строительство для военнопленных было адом. Без всякой техники, без взрывных работ, одними ломами и кирками с восхода до захода солнца долбили они каменное нутро сопок. На четвереньках, падая, цепляясь сбитыми в кровь руками за острые выступы скал, из последних сил тянули изнуренные люди на деревянных салазках тяжелые каменные глыбы. Когда кто-нибудь падал в изнеможении, к нему тотчас подбегали надсмотрщики. Били ногами, прикладами. И если он и тут не поднимался, заставляли других пленных волоком тащить в штрафной барак.
Врачебной помощи в лагере не оказывали. Тем, кто еще имел силы и работал не разгибаясь, два раза в день давали жидкую похлебку из гнилых овощей и горстку риса. Тем, кто, как говорил Кацумата, «ленился», давали только раз в день. А пленных, которые уже не могли работать, Кацумата приказал помещать в штрафной» барак и не кормить совсем… От побоев и истощения каждый день умирали люди. И только тогда, чтобы удостовериться, что пленный действительно умер, появлялся, фельдшер-японец.
Однажды группа военнопленных решила бежать. Кацумата, узнав об этом от шпиков, лишь ухмыльнулся: «Пусть прогуляются». Но когда ночью беглецы спустились к океану, на мысу вдруг вспыхнули прожектора. И Кацумата, на глазах специально приглашенных для, этого зрелища офицеров, хладнокровно расстрелял их, из пулемета.