С присущей ему энергией Н. М. Кулаков включился в работу. Надо было преодолеть некоторую оторванность политработы от конкретной практики боевой подготовки, изменив соответственно ее стиль, формы и методы.
В беседах с командирами и политработниками, в выступлениях перед активом Н. М. Кулаков подчеркивал опасность международной обстановки, требовал усилить пропаганду ленинских заветов о бдительности и боевой готовности, совершенствовании воинского мастерства. На заседании Военного совета флота в мае 1941 года он говорил: «Нам могут навязать войну каждую минуту, и мы к ней должны быть постоянно готовы».
Поэтому на кораблях и в частях чаще звучали сигналы тревоги, учения шли одно за другим. В высокой готовности содержалось вооружение, оборудовались бомбоубежища. Большие учения состоялись и в самый канун войны (в прежние годы они проводились осенью). Политработа стала
note 11
более оперативной, разнообразной и содержательной, полностью подчиненной повышению боеготовности.
Командование Черноморского флота правильно оценило сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года, где говорилось, в частности, что «Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз», как в основном внешнеполитическую акцию, попытку предотвратить войну дипломатическими средствами. Продолжало поддерживать высокую бдительность и боеготовность. В этот день Военный совет издал секретную директиву, обязывающую руководящий состав «в пятидневный срок проверить по-настоящему боевое управление, план обороны, развертывание, режим полетов авиации, выход и вход кораблей на предмет — «Готовы ли вы к войне?». Флотская газета «Красный черноморец» 17 июня напечатала передовую статью «За мгновенную боевую готовность зенитных подразделений», а на другой день — «Связь в подразделениях ПВО должна работать отлично». По указанию политуправления эти статьи обсудили на батареях противовоздушной обороны. Флагманам и их заместителям по политчасти говорилось прямо: «Не исключено, что от учений придется перейти к боевым действиям». После учений соединения и корабли, их оружие и техника оставались в повышенной боевой готовности.
«Ударом на удар!»
Черноморцев война не застала врасплох, и это доказала первая же внезапная встреча с врагом. Раньше всех в стране Севастополь отбивал удар немецко-фашистской авиации. Отсюда в Москву пришло первое сообщение о нападении гитлеровской Германии.
— С юга-запада слышен шум авиационных моторов, — поступило донесение с поста наблюдения и связи оперативному дежурному штаба Черноморского флота. note 12
— Выясните в ВВС, есть ли наши самолеты в воздухе! — приказал тот помощнику.
— Оперативный дежурный по ВВС доложил, что наших самолетов в воздухе нет.
Сразу же — в 3 часа 07 минут — Октябрьский позвонил начальнику Генерального штаба Красной Армии генералу армии Г. К. Жукову:
— Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов: флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний.
— Ваше решение? — спросил Жуков.
— Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.
Как позже писал Г. К. Жуков, переговорив с наркомом обороны С. К. Тимошенко, он ответил:
— Действуйте и доложите своему наркому.
В 3 часа 13 минут вибрирующий, прерывистый гул самолетов стал слышен и в штабе, но тут же его заглушили звуки стрельбы. Черноту южного неба прорезали яркие лучи прожекторов, трассы снарядов и пуль. Неподалеку от штаба прогремел сильный взрыв. Октябрьский и Кулаков вышли на балкон.
По небу сновали лучи прожекторов. Рвались, отсекая город и корабли от моря, от противника, зенитные снаряды. Разноцветные трассы гасли высоко в небе. В световом поле лихорадочно метался бомбардировщик. Послышался новый взрыв.
— Как видите, — сказал Кулаков, вернувшись в кабинет, представителю Главного управления политической пропаганды ВМФ И. И. Азарову, — нас уже бомбят. Это не провокация, а самая настоящая война. — И через некоторое время добавил: — Хорошо встретили!
Он сказал это вполголоса, чтобы не мешать командующему флотом, говорившему по телефону с Москвой:
— Да, да, нас бомбят… note 13
В штаб флота доносили, что в лучах прожекторов видны парашютисты. Как оказалось потом, гитлеровцы сбрасывали морские мины. Некоторые взорвались, попав на мелководье.
Вдруг стало тихо. Самолеты ушли. Но недолгой оказалась ночная настороженная тишина. Вновь стал нарастать прерывистый, звенящий гул. Зенитчики стреляли лучше. Один из самолетов упал в прибрежной черте (позже выяснилось, что был сбит и второй).
Фашистская авиация пыталась закупорить корабли в главной базе, отрезать входы и выходы в гавани и в тесной акватории уничтожить флот. Эти вражеские расчеты не сбылись. Встреченные дружным огнем зенитчиков, «юнкерсы» маневрировали, сбивались с курса. Вовремя проведенное затемнение города и заградительный огонь помешали врагу выполнить черный замысел.
Около четырех часов утра Октябрьскому позвонил Г. К. Жуков. Командующий флотом, сохранивший спокойствие, доложил:
— Вражеский налет отбит. Попытка удара по нашим кораблям сорвана.
В воспоминаниях Г. К. Жукова написано: «Я хотел бы отметить, что Черноморский флот во главе с адмиралом Ф. С. Октябрьским был одним из первых наших объединений, организованно встретивших вражеское нападение».
Ранним утром Николай Михайлович проехал по городу, чтобы встретиться с севастопольцами, подбодрить их. Но и сам получил заряд бодрости, еще раз убедился, какие чудесные кругом люди.
Увидев большую группу жителей, он остановил машину. Пожилой мужчина в телогрейке, с берданкой в руках — сторож склада — рассказывал:
— Заметил, снижается парашютист, побежал к нему. А ветер, значит, его в воду отнес. В другой раз диверсанта обязательно схвачу. (Через два дня этот патриот — фамилия его не установлена — во время бомбежки побежал к note 14 месту приземления «парашютиста» и был убит взорвавшейся на берегу миной.)
Пожилая женщина в белом платке, утирая его концами слезы, спросила:
— Это война?
Все замолчали. Десятки людей слушали, что скажет один из флотских руководителей.
— Да, война. Надо готовиться к трудностям. На вас большая надежда. Моряки не подведут…
На перекрестке улиц Щербака и Подгорной Николай Михайлович увидел разрушенный дом. Бойцы местной противовоздушной обороны и жители разгребали камни, битое стекло.
— Война? С кем? — спрашивали люди.
— С Германией. Придет время, отольются фашистам ваши слезы. Что доверено флоту, защитим с честью.
Подошел патруль: моряки в касках, с винтовками и противогазами.