— имеет поразительное сходство с интонацией оды Державина «Приглашение к обеду» (1795), строфа IV, строки 1–4:
8 Без неприметного следа. Я виноват в непроизвольном переносе. Этого не произошло бы, если бы я сказал то, что Пушкин хотел сказать (но не сказал):
Но я, как всегда, предпочитаю в переводе быть верным даже ошибке автора.
12 Печальный жребий свой. Эта личная жалоба была высказана в ссылке и устарела к октябрю 1826 г. (когда он был прощен и глава опубликована), поэтому Пушкин счел за лучшее в отдельном издании главы Второй (с. 5) указать: «Писано в 1823 году». Под черновиком этой строфы (2369, л. 41 об.) Пушкин поставил дату: «8 декабря 1823, nuit» <«ночь»>.
XL
5 лестная надежда. Галлицизм «espérance flatteuse».
Предположения относительно судьбы его произведений схожи по тональности с теми, которые Пушкин высказывает о Ленском после его смерти в главе Шестой — сходство в пророческом тоне, пронизывающем посвященную обреченному поэту главу Вторую.
9 мои благодаренья. В рукописи и в «Северных цветах на 1826 год» опечатка: «мое благодаренье» (ед. ч.), что нарушает рифму.
Глава Третья
Эпиграф
Это строка из песни II «Нарцисса, или Острова Венеры» (напечатано в 1768 г.), третьеразрядной поэмы в четырех длинных песнях Жака Шарля Луи Кланшана де Мальфилатра (1733–67): «Она [нимфа Эхо] была дева [и стало быть, любопытна, как все девы]; она была [мало того] влюблена… / Но я ей прощаю [как надлежит простить моей Татьяне]; вина ее лишь в том, что она любила [ср. „ЕО“, глава Третья, XXIV]. / Так пусть же ей простит и судьба!»
По греческому мифу, Эхо, чахнувшая от любви к Нарциссу, который, в свою очередь, чах от любви к собственному отражению, высохла так, что остался лишь ее голос, слышимый в лесу, — почти та же история с Татьяной в главе Седьмой, XXVIII, когда она все время видит перед собой Онегина, перелистывая книги, которые он читал (глава Седьмая, XXII–XXIV).
В школьном учебнике Пушкина — «Лицей, или Курс литературы древней и новой» (она была учебником и для Ламартина, сформировав его ужасный вкус, а также для Стендаля, признающегося в своем «Дневнике» 1804 г., что ему хотелось бы «делагарпизировать» свой стиль, — в чем он, наследник Вольтера и Лакло, так и не преуспел) — Лагарп (VIII, 252) приводит два вполне невинных отрывка из «Нарцисса», и первый из них открывается строкой, вынесенной в эпиграф, — Пушкину могла вспомниться та самая страница из Лагарпа.
Хотя, вообще говоря, у Пушкина очень часты рискованные намеки, которые даются непредумышленно, я не убежден, что в этом случае он вполне ясно сознавал: мальфилатрова нимфа увлечена подслушиванием (за спиной Лагарпа) малопристойной беседы Венеры со стариком Тиресием, которого Юнона лишила мужской силы за то, что он убил двух змей «in copula» <«спаривающихся» — лат.>.
На титульном листе беловой рукописи главы Третьей (ПБ, 10) эпиграфу, оставшемуся в окончательной редакции, Пушкин предпослал три строки из Данте («Ад», песнь V):