Во время одного из таких привалов, уже ближе к вечеру, на подходе к довольно крупному населенному пункту, где среди песков стояли редкие домики, уныло торчал колодец с большим колесом, а мачты линии высокого напряжения лежали поваленные на чахлой травке, — как раз на этом привале по колонне прошел слух. Сначала санитары посмеивались, не хотели верить. Потом даже рассердились. Кузнец Жокаст сказал: — Кто будет тут всякие враки распускать, я тому всю морду расквашу. — Однако не кто иной, как сам Партюрье, задыхаясь от волнения, подтвердил этот невероятный слух. Линия Зигфрида прорвана… мы наступаем в Баварии… армии, стоящие на линии Мажино… американцы вмешались… русские атакуют немцев! — Господин лейтенант, — сказал Рауль, — по-моему, не стоит таких вещей повторять, а то в следующий раз вам никто не поверит.
— Но я же тебе говорю, сам главврач сказал…
Начальник другого взвода, Премон, заявил, что следует проверить. Обратились к Фенестру. Фенестр подтвердил. Сообщил новость сам Ламиран, начальник дивизионного санотряда, только что проезжавший мимо. Так сказано в официальном сообщении. Надо бы показать сообщение людям, а то они говорят, что их только зря морочат. Другое дело, если бы видели бумагу своими глазами, иначе нехорошо получается…
Нас, говорили они, видно, за младенцев принимают.
Добыли текст, он был подписан военным губернатором города Дюнкерка адмиралом Платоном[724]:
«Сообщаю:
Укрепленный район Дюнкерка (по течению рек Аа, Берг и т. д.) держится стойко. Противник не в состоянии прорваться к Дюнкерку.
Именно по этой причине он усиленно бомбардирует порт и самый город.
Вчера сбито 77 вражеских самолетов (повторяю, семьдесят семь). На долю Дюнкерка выпали тяжкие испытания, но он выстоит.
Французские сводки в течение нескольких дней сообщают о нашем продвижении за линией Зигфрида.
Америка направила нам значительное число бомбардировщиков, много вооружения и танков.
Военный губернатор города Дюнкерка адмирал Шарль Платон».
Все разом переменилось, люди ходили, как пьяные. Все переменилось. Ах вот оно как! Люди были готовы на все. Пусть мы обречены, зато страна, зато армия… Да, это все меняло! Если мы спасемся — хорошо, если пропадем — ничего не поделаешь. Не напрасно, значит, погибнем. Линия Зигфрида прорвана! А мы пока отвлекали на себя крупные немецкие силы, молодцы все-таки наши генералы! Никто уже не помнил ночных разговоров, а если и вспоминали, то с чувством стыда. Не могли же они, действительно, нам все объяснять. И американцы тоже, скажите пожалуйста! Гитлер капут, пропал, голубчик!
— А про русских ничего не написано, — заметил Праш.
На что Гроппар, картинно опираясь на ограду палисадника, заявил: — Тем лучше. — Что это он имеет в виду? Рауль вспыхнул. Недаром он уж давно приглядывался к этому сопливому фашисту. — Что это значит «тем лучше»?
— Русские! — заявил Гроппар, вздернув плечи. — Хороша помощь. Ни генералов, ни армии. И если бы мы были их союзниками, нам пришлось бы потом еще их же благодарить.
— Ух, сволочь! — закричал Праш.
Их разняли.
— Сейчас не время нам между собой драться.
— И уж, во всяком случае, не время кривляться, когда речь идет о тех, кто способен бить Гитлера, — добавил Бланшар. — А такие вот молодчики предпочитают проиграть войну, лишь бы не быть обязанным своим спасением Красной Армии!
Остальную часть пути в отряде царило радостное ликование. Кто-то затянул песню. — Узнаешь песенку? — спросил Морльер.
«И на линии Зигфрида мы подштанники развесим». — Выходит, зря мы насмехались над англичанами. — А Жонет добавил: — Вон сколько добра уничтожено. — Ладно, не беда. С американской помощью быстро все приведем в порядок.
Потребовалось событие такой огромной важности, чтобы Алэн, наконец, открыл рот. Жан рискнул обратиться к нему с вопросом: — Что это с тобой было? — Морльер молча пожал плечами и стал упорно глядеть в сторону: смотрите, да он плачет, ей-богу, плачет! И действительно, на ресницах Алэна висели две крупные слезы, Кажется, мы такого насмотрелись, что уж и не знаю, отчего теперь можно заплакать. Морльер сознался: — Пёсик.
724
Платон, Рене-Шарль (1886–1944) — французский адмирал. В октябре 1939 года Платон был произведен в контр-адмиралы и командовал морской группой в Дюнкерке–Кале–Булони. В июне 1940 года Платон помог британскому командованию в эвакуации Дюнкерка. После бегства англичан из Дюнкерка проявлял яростную англофобию. В правительстве Виши занимал пост министра колоний (1940–1942), затем отвечал за антимасонскую деятельность. В июле 1944 года был захвачен боевиками Сопротивления и после упрощенного судебного разбирательства казнен 28 августа 1944 года. —