Шарль недалеко ушел; в тот же день вечером попросил для своей семьи приюта на какой-то ферме. Прожили там среду и четверг, а теперь вот возвращались. И многие семьи также. Веселенькое начало жизни у дочки Шарля! Вот уж будет путешественница! Отец тянет за руль велосипед. Поглядите-ка на нашего Шарля. Такой тихоня, такое кроткое существо. Верно? Ростом невелик, усики чуть пробиваются, зато такой степенный, такой вежливый. И сразу видно, что простая душа. Жена смеется. Уж она-то хорошо знает своего Шарля… В Вермеле семейство сделало привал, позавтракали. До Гарнса еще порядком шагать.
Фюльбер, Жанна, ее свекровь и возчик к половине первого добрались до Галенна. Им повезло — домик их друзей остался цел и невредим. Кое-как разместились. Жанна всех умиляла. Она говорила, что не позволит своему мужу идти на разведку, бросив ее. И как это можно пуститься на такую вылазку! Ты же понимаешь, надо пробираться через Ломм, а там еще, может быть, идет бой! Когда Жанна говорила мой муж, все смеялись, глядя на нее и на него. В конце концов Фюльбер улизнул потихоньку. В нем еще было много мальчишеского: хотелось посмотреть, что происходит. И как только он очутился один, к нему вернулась прежняя прыть. До Ломма немцы не останавливали его, а у въезда в город завернули обратно: около ипподрома все еще шло сражение. Но Фюльбер очень хорошо знал эту местность и, лавируя среди развалин, повел с немецкими солдатами настоящую игру в прятки. Укрывался то от одних, то от других. Самое главное — обогнуть Кантле. А как только он выбрался на Армантьерскую дорогу, стало очень уж обидно, что родной дом так близко, а попасть в него нельзя.
Родной дом… домик матери. Цел ли он еще?
Хотя в Буа-Блан утром на поверке военным говорили, будто со стороны Армантьера подходит армия Вейгана, с целью освободить город, видно было, что дело идет к концу, и Зант, пожимая плечами, объяснял беженцам, что ни одному слову из этих заявлений верить нельзя. В школьный двор попал снаряд — убило троих детей и женщину, восемь человек ранило. Принесли листовки, сброшенные немцами с самолетов; в них говорилось, что если солдаты не сдадутся, все будет сожжено, а жителей расстреляют как соучастников сопротивления.
И тогда Ипполит, сын Занта, понял, о каких подозрительных типах, затесавшихся среди беженцев, говорили между собой его родители. Одного Ипполит поймал с поличным — негодяй рисовал мелом свастику на стене. Вот сволочь! Буду глядеть в оба. Ипполиту удалось подсмотреть, как они совещались: собирались кучками, показывали друг другу свои документы. Беженка из Бельгии, услужливая женщина, помогавшая жене Занта навести хоть какой-то порядок, на расспросы Ипполита ответила: — Ты разве не знаешь? Это рексисты[728]!
Старуха Титина сразу же заинтересовалась: что такое рексисты? Пятнадцатилетний Ипполит уже состоял в Коммунистическом союзе молодежи. Он читал «Авангард» и «Юманите». По его мнению, все должны были знать, что такое рексисты. А вот попробуй объясни! Да еще объясни это старухе Титине. Ведь сейчас как-то все слова потеряли смысл. Ну вот, скажи ей, что рексисты — это бельгийские фашисты… а Титина, может быть, толком не знает, кто такие фашисты. Все-таки Ипполит начал рассказывать ей о Дегреле, но ушел недалеко: во-первых, и сам немного о нем знал, а во-вторых, прервала Титина: — Так, стало быть, эти рексисты, что ли, как их там? — самые что ни есть гады? — Молодец старуха, оказывается, все поняла.
Пока Гильом Валье с отрядом кавалеристов капитана Бреа несет патрульную службу на Нижней Кольме, держа связь с английскими солдатами по берегу канала, где они залегли возле своих пулеметов, прибыли пятнадцать тысяч человек из кавалерийского корпуса и расположились в песчаных окрестностях Мало.
Километры и километры песков, и на них собрались более ста тысяч солдат, которым в эти минуты хотелось одного: быть незаметными, как земляные блохи, прыгавшие вокруг них, иметь такую же защитную окраску. Солдаты роются в песке, как дети на пляже, — но только не для забавы: под бомбежкой с воздуха, в громе пушек, грохочущих на море, единственная их надежда выжить, — это сделать себе укрытие в бесконечно долгие часы и минуты ожидания посадки на пароходы, стоящие вдали на якорях. На эти суда или на другие… На рейде в Мало волны качают зловещий обломок корабля. И сразу каждому становится ясной огромная трудность задачи, ненадежность погрузки… Согнувшись, люди перебегают из окопчика в окопчик… Все побережье между Зейдкоотом и Дюнкерком стало бесконечным военным лагерем. Солдатские шинели, хоть и обсыпаны песком, все же выделяются среди дюн темными пятнами. Раненых сносят на перевязочный пункт, устроенный в здании казино у станции Малò-конечная, а несут их отовсюду — из Розендаля, подвергшегося жестокой бомбежке, с тыловых позиций и с берега. Идут и идут санитары с носилками. И люди, забившиеся в окопы, не завидуют им. Уцелевшие виллы, что стоят у дороги, проложенной вдоль дамбы, словно удивлены столь необычным купальным сезоном. Разномастные домики, унылые образцы вычурной дачной архитектуры — от швейцарских шале до кокетливых павильонов, выцветшие ставни, деревянные резные коньки, покрашенные в ржавый цвет охры. По поселку тарахтят телеги добровольных обозов, ездившие в Дюнкерк или на западные дороги в поисках продовольствия, так как снабжение разладилось, а главное — ездившие в поисках питьевой воды; днем с огнем не найдешь воды на этом взморье, где скопилось сто тысяч человек, страдающих от жажды и голода, — ведь тут уж нет полевых кухонь (оставлены у предмостного укрепления), а водопровод разрушен, и ничего не организовано, все держится каким-то чудом, если только совершается чудо, но чудо иной раз запаздывает.
728
Рексизм — название фашистского движения в Бельгии, во главе которого стоял бельгийский военный деятель, ультраправый политик и коллаборационист Леон Дегрель (1906–1994). Основу партии составили члены правых католических организаций. Название партии происходит от латинского Christus Rex — Царь Христос. —