— Скажите, эта бедная дама получила хотя бы отпущение грехов?
— Уж не знаю, чего она там получила, — ответил Нестор, — надо ее похоронить — вот что я знаю!
Он только что вернулся из Ланса, куда ему пришлось бежать бегом. Вернее, из Авиона, после встречи у терриконов. Барбетта живо справилась с поручением. Явилось четверо мужчин и сама Барбетта. Решили выпускать газету. Самое важное сейчас — добыть ротатор, принадлежавший партийной организации. Ротатор спрятали еще в сентябре, зарыли в саду одного мобилизованного, и все никак не удавалось застать его жену дома — очень она далеко работала.
А тут родственница покойницы-соседки уехала в Лилль, правда, дом перед отъездом она заперла. Только, видите ли, как оно сошлось… У них дома осталась пишущая машинка, бумага, и даже восковка есть! Конечно, потом вернем соседу, а теперь…
Да, теперь действительно характер войны изменился…
ЭПИЛОГ
Ночь от Портсмута до Плимута ехали в настоящем пассажирском вагоне. Несмотря на поздний час, в порту собралась толпа, женщины бросали цветы… После Дюнкерка все это казалось просто неправдоподобным. Партюрье орал как оглашенный, и немудрено: с самого Байеля он таскал с собой новый китель тонкого сукна, благополучно привез его на «Флоре» в Англию, и, представьте себе, когда уже выбирались на пристань, он, подымаясь на последние ступеньки, положил китель на землю над самой головой, и когда вылез наверх, хвать — нет кителя, кто-то спер. Ну и страна — карманщик на карманщике!
Утром на вокзале Жан попытался послать письма матери и Сесиль. Английских денег на марки у него не было. Какая-то женщина, с которой Жан пытался объясниться, истощив весь скудный запас английских слов, ответила что-то вроде, чтобы он не беспокоился, она все сделает…
В Плимуте, в адмиралтействе, им устроили что называется королевский прием — любезнее не бывает. Военным врачам отвели комнаты офицеров флота, а те по сему случаю улеглись прямо на полу в коридоре. Солдаты, правда, разместились с меньшим комфортом, но почти каждому досталась отдельная постель. Многие вообще не ложились спать и возвращались из города в состоянии радостного возбуждения с полными руками подарков, перецелованные всеми встретившимися на пути женщинами, обалдевшие, немножко навеселе, с бесконечным запасом рассказов. На следующий день их посадили на принадлежавшее компании Паке[733] грузовое судно, которое в мирное время делало рейсы Марсель–Алжир, а теперь возвращалось из Норвегии, доставив отозванные оттуда войска. Сначала решено было идти в Гавр, но уже после отплытия повернули на Шербур. Однако оказалось, что на Шербур не пройти, и остановили выбор на Сен-Мало… а в конце концов взяли курс на Брест. Шли в сопровождении двух крейсеров, а вперед выслали еще контрминоносец. Страх перед немецкими акулами хоть кого научит уму-разуму.
Судно от трюма до палубы было битком набито народом. Вместе с санитарами возвращались марокканцы, артиллеристы, танкисты. Судно отчалило в пять часов пополудни, плавание продолжалось всю ночь и все следующее утро. Солдаты были похожи не то на бандитов, не то на тяжело больных, хотя большинство успело побриться в Англии. Но вся беда заключалась в обмундировании. За плечами огромные вещевые мешки из брезента, набитые разным добром. Разрешено было взять с собой все, что можно унести, и многие из этих героев, которым накануне рукоплескала Англия, выглядели теперь как разносчики и шагали, раскорячив согнутые колени. Одни только марокканцы не потеряли выправки. На палубе они восседали важно, словно где-то в пустыне, на ветру развевались черные и коричневые бурнусы, а головы были плотно охвачены светлыми тюрбанами, которые эти люди каким-то чудом ухитрились выстирать за ночь. По сравнению с ними остальные казались просто шутами гороховыми.
При всем том рискованно было спускаться в трюм: из переполненных, засоренных уборных жижа протекла в коридор, и теперь зловонная волна, следуя качке корабля, перекатывалась от одной стенки к другой, от правого борта к левому и потом от левого к правому.
Жан де Монсэ поспал. Он был еще в том возрасте, когда спят в любой обстановке. Заснул прямо на лестнице, хотя спускающиеся в трюм или выбирающиеся оттуда преспокойно шагали по спящим. Утром он отправился на нос. На корабле царила полнейшая свобода. Солдаты бродили по всем помещениям, заглядывали во все углы. Офицеры больше не интересовались своими людьми. Впервые за много дней Жан остался наедине с самим собой, хотя вокруг шумели и толпились солдаты. Никто с ним не заговаривал. Он уселся рядом с марокканцами прямо на палубе, охватив руками согнутые колени. Над головой расстилалось великолепное небо, чудесный воздух наполнял голову и грудь новой соленой кровью. Впервые за долгие дни Жан о чем-то думал. Все последнее время ему казалось, что он просто машина, регистрирующая впечатления, воспоминания, не критикуя их, даже не понимая. А теперь под пение марокканцев все пережитое возвращалось разом, вперемежку, случайно. Как наспех прочитанные страницы, как мельком услышанные слова.
733
«Судоходная компания Паке» (фр. «Compagnie de Navigation Paquet») — французская судоходная компания, основанная в 1863 году в Марселе Николя Паке (1831–1909). Бóльшую часть флота «Паке» потеряла во время Второй мировой войны, но смогла восстановить свою деятельность. Однако с середины 1960-х постепенно распродает свои суда, в настоящее время «Паке» — всего лишь туристическое агентство. —