Итак, мадам Сесиль приехала во вторник перед завтраком… А сегодня четверг, вернее, еще только самое утро. Газеты сообщали, что Поль Рейно снова реорганизовал свой кабинет и с момента вступления на пост министра внутренних дел господина Жоржа Манделя сто один коммунист помещен под стражу в специальных лагерях, устроенных военными властями во исполнение чрезвычайного декрета от 18 ноября 1939 года. В газетах также говорилось об аресте пяти видных парижских деятелей, господ Робера Фабр Люса, Серпень де Гобино, Алэна Лобро, Поля Мутона и Шарля Леска[737], людей, угрожающих своей деятельностью безопасности государства. Имена их ничего не говорили Жозефу. Сесиль вспомнила, что видела кого-то из вышеупомянутых господ у Котелей. Жозеф тихо сказал: — Вы заметили, мадам Сесиль, когда арестовывают коммуниста, расклеивающего в поезде листовки, для газет он никто. А когда арестовали этих видных парижских деятелей, покушавшихся на безопасность государства, даже тут их не перестают величать господами. Значит, не так уж мы глупы, когда утверждаем, что существуют две мерки, что и у них тоже есть свой классовый подход. Разве не так?
Жозеф говорил медленно, словно в его распоряжении целая вечность, и если в четверг утром был во Франции хоть один счастливый человек, так это был Жозеф Жигуа. Вот он и тешит себя мыслью, что впереди у него еще много-много времени и хватит его, чтобы все понять самому и научить понимать Сесиль. В первый раз он подумал просто Сесиль, а не мадам Сесиль… и повинны в этом были господа Робер Фабр Люс, Серпень де Гобино и три прочих господина!
6 июня, четверг, утро.
Филипп Борман, как было условлено, явился в министерство. Монзи был занят последними приготовлениями к отъезду.
— Да, дорогой господин Борман, нас выставили! Даладье, Ламуре, Сарро, Марселя Эро, Барети[738] и меня… Мой старый приятель Л. О. Фроссар, чьи таланты уже ни для кого не тайна, с тех пор как он выступает по радио, так вот, мой приятель усядется сегодня вечером в мое кресло. Конечно, он руководствуется чисто дружескими соображениями, желая оставить министерство информации за господином Жаном Пруво[739] из «Пари-суар». Вот каковы дела! Что касается Даладье, то господин премьер уже давно готовил нам этот сюрприз! Рейно три раза в течение месяца пытался выставить Даладье за дверь. Заявил, что сенатская комиссия по иностранным делам потребовала головы Воклюзского быка! Это еще не все, они будто бы разошлись из-за меня. Я, видите ли, злой дух Даладье, я скомпрометировал его моими отношениями с Римом. Как вам это понравится! Итак, меня отстранили, как агента Муссолини. А это означает, что решено предоставить событиям идти своим ходом и навязать нам еще одну неприятельскую армию, которая ударит с тыла. Мы, следовательно, будем воевать с Италией, глупость сверхъестественная! Ламуре был за немедленное заключение мира. Не знаю уж, по какой причине наш дружок расстался с Барети и Марселем Эро… Во всяком случае, я был в министерстве общественных работ с августа тридцать восьмого, в министерстве путей сообщения с сентября тридцать девятого. Я мог бы напомнить обо всем, что мною сделано… Кто знает, может быть, мне и повезло, что я сегодня выхожу из кабинета, которому придется взять на себя чудовищную ответственность!
Монзи становился желчным. Рейно обделал дело еще накануне. Монзи не было в Париже, он объезжал Байонну, Бордо, Ла-Рошель, Нант, Брест с целью заверить англичан относительно того, что программа импорта угля в связи с оккупацией угольных северных районов будет осуществлена через атлантические порты. А вернувшись в Париж, последним узнал о своей отставке. Веселенькое возвращение!
Впрочем, то, что они сейчас затевают… вот вам наглядный пример: еще два дня тому назад мы собирались послать в Москву… Вы ведь читали, что англичане отправили в Москву сэра Стаффорда Криппса? Для нас очень многое зависело от выбора подходящей кандидатуры. Наконец, в минувший понедельник Поль Рейно по обыкновению запросил разрешение Лондона… То ли Лондон, то ли Вейган, у которого, по слухам, начинаются корчи при одном имени Пьера Кота, но, так или иначе, мы посылаем Эрика Лабонна[740]… в качестве посла в Москву. Это пока только вопрос кандидатуры, надо еще согласовать с Кремлем… но ведь уже десять дней мы получали бы, мой дорогой, оттуда самолеты, не будь этих вопросов о кандидатуре.
737
Перечисляются имена французских право-радикальных, пронацистски настроенных журналистов, сотрудничавших с изданием «Же сюи парту» и арестованных 6 июня 1940 года. Все указанные журналисты были освобождены в августе 1940 года и сотрудничали с режимом Виши. В тексте неточность — имя журналиста Мутона — Пьер, к тому же в газете «Le Temps» («Время») за 7 июня 1940 года, среди списка арестованных, приводится фамилия
738
Барети, Леон (1883–1971) — французский политик, в правительстве Поля Рейно недолго (с 18 мая по 5 июня 1940 года) занимал пост министра торговли и промышленности. Был членом национального совета Виши во время немецкой оккупации Франции. —
739
Прувос, Жан (фр. Jean Prouvost; 1885–1978) — французский политик и медиамагнат. Газетой «Пари-Суар» владел с 1930 года. 6 июня 1940 года Прувос стал министром информации в правительстве Рейно, а 19 июня 1940 года — верховным комиссаром по информации в правительстве Петена, с этого поста он ушел 10 июля 1940 года, когда Петен получил диктаторские полномочия. Обвинялся в национальном оскорблении, уголовном преступлении, связанном с нацистским режимом, но Верховный суд отклонил это обвинение в 1947 году. —
740
Лабонн, Эрик (1888–1971) — французский дипломат. Посол Франции в Испании (1937–1938) и Тунисе (1938–1940), посол Франции, затем Французского государства (правительства Виши) в СССР (12 июня 1940 – апрель 1941). —