Летом 2007 года исполнилось 70 лет со времени начала Большого террора. Я пролистал два десятка российских газет и ни в одной из них не нашел даже упоминания об одной из величайших трагедий XX века. Информацию о Большом терроре можно найти только в Интернете, на сайтах правозащитных организаций и демократических партий.
Сталин по-прежнему присутствует в жизни общества, его проект формирования «нового человека» задействован политически. Поэтому ведущие политики России не нашли слов соболезнования миллионам семей, чьи близкие были расстреляны или отправлены в лагеря, из которых мало кто вернулся. Выдыхающийся ручеек научной литературы о сталинском времени теряется в море измышлений авторов, всячески обеляющих Сталина, доказывающих, что никаких преступлений не было вообще, что число их жертв безмерно преувеличено, а наказанные были действительно виновны.
Этим дело не ограничивается. Из показанного несколько месяцев тому назад фильма «Сталин и Третий Рим» зрители узнали, что большевистский вождь, оказывается, не просто возрождал православие на Руси, но хотел превратить Москву в Третий Рим. Если верить создателям фильма, то, публично поцеловав патриарха Сергия, полковник НКВД Георгий Карпов (ответственный за отношения с РПЦ) чуть ли не возвестил начало новой эры в отношениях православия и государства; за всем этим стоял, конечно же, генералиссимус Сталин («Этот поцелуй был согласован на самом высоком уровне», — уверяет автор рецензии на фильм). Продолжая эту тенденцию, писатель-ультрапатриот Александр Проханов выдвигает лозунг «Россия — религия, Сталин — святой», из которого следует, что нельзя относиться к России религиозно — а именно на такое отношение претендуют нынешние патриоты, — не считая святым человека, лично подписавшего сотни расстрельных списков и санкционировавшего применение пыток к «врагам народа». И вот уже настоятель Знаменской церкви под Петербургом отец Евстафий служит по Сталину панихиду и регулярно прославляет его в своих проповедях. На вопрос о том, как быть с миллионами загубленных при правлении «святого» православных жизней, священник ничтоже сумняшеся отвечает, что жертвы эти послужили появлению на Руси новомучеников.
Не останавливаются православные сталинисты и перед фальсификацией документов. Они изготовили и разместили в Интернете ряд фальшивок, относящихся к разному времени; если верить им, Сталин отменил начатую Лениным антирелигиозную кампанию; уже в 1930-е годы он якобы тайно стремился к возрождению православия, которое и осуществилось по его повелению в 1943 году. И хотя состряпаны эти документы на скорую руку и специалистами всерьез не принимаются, для верящих в святость Сталина они столь же подлинны, как Протоколы сионских мудрецов — для антисемитов.
Современная Россия пребывает во власти, казалось бы, противоречивых импульсов. С одной стороны, она воцерковляется, но церковь, принимающая новообращенных в свое лоно, полвека служила атеистическому режиму. С другой стороны, на вершину власти при Путине поднялись многочисленные представители другого института, ставшего всемогущим в сталинское время, — КГБ; они принесли с собой и распространили на все сферы жизни привычные им методы управления.
На первый взгляд возвращение к православию, вере отцов, должно было сопровождаться решительным отказом от атеизма советского образца и от проповедовавшей его власти. Но происходит как раз обратное: возвращаются в церковь, которая не только не отрекается от Сталина и от своего служения атеистическому режиму, но объявляет (одни ее представители делают это явно, другие — по умолчанию) Сталина последовательным поборником православия, создает ему вымышленную религиозную генеалогию. Фактически имеет место очередной компромисс, заключаемый между церковью и государством. Вера обретается как ритуал и отвергается как состояние души (любовь, терпимость, милосердие). Ради веры новообращенные сплошь и рядом совершают то, что еще недавно совершалось под влиянием атеизма.
Теперь, думаю, понятно, почему ключевое значение приобретает именно фигура Сталина: она сплавляет коммунизм с православием, осуществляет синтез вчерашнего государственного атеизма с нынешней огосударствленной верой.
Коммунизм с самого начала выступал как светская религия, принципиально несовместимая с потусторонним воздаянием. Свой атеизм Ленин унаследовал не только от Маркса, но и от целой плеяды русских революционных демократов, особенно Чернышевского и народников-террорис- тов. После смерти вождя Октябрьской революции Сталин получил ключи от новой церкви, ВКП(б), и у гроба Ленина поклялся хранить верность всем его заветам, прежде всего хранить единство церкви, то есть партии большевиков: «Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам хранить единство нашей партии как зеницу ока. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним эту твою заповедь» [12, 256]. У историков нет оснований считать, что Сталин нарушил данную клятву. Разве при нем не разрушили тысячи храмов, не уничтожали, не ссылали, не посылали в лагеря верующих и священство, прежде всего православное? И разве большевистская партия, переименованная перед смертью вождя в КПСС, когда- нибудь отказывалась от своей «руководящей» роли по отношению к РПЦ, маргинальному институту советского времени?