Я ухмыльнулся:
– Да нет. Но у меня есть знакомый парень, француз, который живёт у своей подружки, но они часто ссорятся, а комната эта его, и, когда подружка выставляет его на улицу, он обитает несколько дней со мной.
– А-а, – вздохнула она. – Chagrin d'amour![108]
– Но он проводит время более чем приятно. И ему это дело нравится. А тебе?
Я взглянул на неё:
– Кирпичные стены непробиваемы.
К нам подошёл официант.
– Может, – начал я наглеть, – всё зависит от тарана.
– Чем ты меня угостишь? – спросила она.
– А чем ты предпочитаешь?
Мы оба разулыбались. Официант стоял над нами, являя своим видом несомненную joie de vivre.[109]
– Я бы выпила, – начала она, заморгав своими узкими голубыми глазами, – un ricard.[110] Только с целой горой льда.
– Deux riçards, – сказал я официанту, – avec beaucoup de la glace.[111]
– Oui, monsieur.[112]
Я был уверен, что он презирает нас обоих. Я подумал о Джованни, о том, сколько раз это «oui, monsieur» слетает с его губ за вечер. Вместе с этой мимолётной мыслью пришла другая, такая же мимолётная: иное ощущение Джованни, с его внутренней жизнью и болью, всем тем, что бурлило в нём, как потоп, когда мы лежали ночью рядом.
– Ну а дальше? – сказал я.
– Дальше?
Она сделала большие невинные глаза:
– А на чём мы остановились?
Она старалась казаться кокетливой и старалась казаться недогадливой. Я чувствовал, что совершаю что-то очень жестокое. Но я не мог остановиться.
– Мы говорили о кирпичных стенах и о том, чем их можно пробить.
– Я никогда не подозревала, – сказала она с жеманной улыбкой, – что тебя интересуют кирпичные стены.
– Ты ещё многого во мне не подозреваешь.
Официант принёс заказанное.
– А знаешь ли ты, как приятно совершать открытия?
Она сидела, недовольно уставившись в свою рюмку.
– Честно говоря, – сказала она, повернувшись и взглянув мне в глаза, – нет.
– Ты слишком молода, чтобы это знать. Всё должно быть открытием.
Какое-то время она хранила молчание, потягивая свой напиток.
– Я уже сделала, – сказала она наконец, – все открытия, на которые у меня хватило сил.
А я наблюдал за тем, как движутся у неё бёдра в узких джинсах.
– Не можешь же ты вечно оставаться каменной стеной.
– Я не понимаю, почему бы и нет, – ответила она. – И я не знаю, как ею не быть.
– Детка, – сказал я, – у меня есть к тебе предложение.
Она снова взяла рюмку и отпила, уставившись прямо перед собой на бульвар.
– И что за предложение?
– Пригласи меня выпить. Chez toi.[113]
– Не думаю, – сказала она, поворачиваясь ко мне, – что у меня что-то осталось.
– Мы прихватим что-нибудь по дороге.
Она разглядывала меня довольно долго. Я старался не опустить глаза.
– Думаю, что мне лучше этого не делать, – произнесла она наконец.
– Почему же?
Она сделала какое-то лёгкое, беспомощное движение на своём плетёном стуле.
– Не знаю. Я не знаю, чего ты хочешь.
Я засмеялся:
– Если пригласишь меня к себе выпить, я тебе всё покажу.
– Ты просто невыносим, – сказала она тем голосом, в котором, как и во взгляде, впервые проявилось что-то искреннее.
– Думаю, что это ты невыносима.
Я посмотрел на неё с улыбкой, в которой, как я надеялся, было что-то одновременно ребячливое и настойчивое.
– Не знаю, что я такого невозможного сказал. Я выложил все свои карты. А ты свои прячешь. Не знаю, почему мужчина должен казаться тебе невыносимым, если он объявляет, что ты его привлекаешь.
– Брось, пожалуйста, – сказала она и допила свою рюмку. – Я уверена, что это всё от жары.
– Жара не имеет к этому никакого отношения.
Она ничего не ответила.
– Всё, что ты должна сделать, – сказал я в отчаянии, – это решить, выпьем ли мы ещё здесь или же у тебя.
Она неожиданно щёлкнула пальцами, но это не придало ей беззаботного вида.
– Пошли, – сказала она. – Уверена, что пожалею об этом. Но тебе действительно придётся что-то купить. У меня в доме нет ничего. И таким образом, – добавила она после паузы, – я выиграю от этого хоть что-нибудь.
И тогда пришёл мой черёд испугаться. Чтобы не смотреть ей в глаза, я устроил целое представление с вызыванием официанта. Но он подошёл с той же неизбежностью, что и всегда. Я расплатился, мы встали и зашагали в направлении улицы Севр, где Сю снимала маленькую квартирку.
Эта квартирка была тёмной и заставленной мебелью.
110
Крепкий анисовый ликёр, который пьют, разбавляя водой, отчего он приобретает матовый оттенок.