— Хорошо, я помогу ей, — проговорил священник, приняв решение. — Идемте, нужно вернуться и все организовать.
Мисс Бартлетт принялась цветисто благодарить мистера Биба. Звук ее слов сопровождался скрипом вывески, которую терзал ветер на внешней стене таверны и которая изображала улей, равномерно облепленный пчелами. Мистер Биб не вполне понимал, что происходит, да не очень хотел и понимать. Не хотел он догадываться и о существовании «другого мужчины» — ход, к которому обязательно прибег бы более грубый ум. Он только чувствовал, что мисс Бартлетт знала о существовании некоего смутного влияния, от которого Люси хотела бы избавиться и которое, вполне вероятно, могло быть облечено в плоть и кровь. Сама смутность влияния, о наличии которого была осведомлена мисс Бартлетт, пробудила в священнике пыл рыцаря-крестоносца. Его вера в безбрачие, столь сдержанная, так тщательно скрываемая под налетом культуры и терпимости, сейчас вырвалась наружу и расцвела подобно нежному цветку. «Тот, кто вступает в брак, поступает хорошо; тот же, кто воздерживается от брака, поступает лучше» — так понимал священник слова апостола Павла, и на этом основывалась его вера. И когда священник слышал о чьей-нибудь разорванной помолвке, он всегда переживал легкое чувство удовольствия. В случае с Люси это чувство усиливалось его нелюбовью к Сесилю, и он хотел идти даже дальше, удалив ее от всех и всяческих опасностей до тех пор, пока она окончательно не утвердится в своем желании остаться девой. Чувство было очень тонким, оно ничего общего не имело с догмой, и священник никогда не связывал его с прочими участниками описываемых событий. Тем не менее это чувство жило в нем, и именно его наличием можно было объяснить поступки священника и его влияние на поступки других людей. Союз, который он заключил в таверне с мисс Бартлетт, должен был помочь не только Люси, но и религии.
Чрез тьму и ветер они поспешили домой. Говорили о разных вещах: о том, что Эмерсонам нужна экономка, о слугах, о слугах-итальянцах, о романах про Италию, о романах с тенденцией, о том, могут ли романы влиять на жизнь. Вдали светились огоньки Уинди-Корнер. Миссис Ханичёрч, которой на этот раз помогал Фредди, все еще билась в саду за жизнь своих цветов.
— Слишком темно, — пожаловалась она. — Придется бросить это дело. Нужно было предвидеть, что погода так скоро разыграется, а теперь и Люси хочет уехать в Грецию. Не знаю, к чему придет этот мир!
— Миссис Ханичёрч, — проговорил священник. — Ехать в Грецию она должна. Пойдемте в дом и обговорим ее планы. Кстати, вы против ее разрыва с мистером Визом?
— Мистер Биб! Я благодарна, просто благодарна.
— Я тоже, — вставил Фредди.
— Отлично. Теперь идемте.
Совещание в гостиной длилось с полчаса.
Люси в одиночку с поездкой в Грецию не справится. Это опасно и дорого — качества, которых миссис Ханичёрч терпеть не могла в равной степени. Шарлотта тоже не помощница. Честь победителя сегодня принадлежала мистеру Бибу. С помощью присущих ему такта и здравого смысла, а также используя свое влияние на миссис Ханичёрч (а любой священник, если он не дурак, будет иметь влияние на эту даму), он смог склонить хозяйку дома на свою сторону и сторону мисс Бартлетт.
— Я не вижу особого смысла ехать именно в Грецию, — сказала наконец миссис Ханичёрч, — но, если вы считаете, что это лучший вариант, спорить не буду. Наверное, это то, что мне не дано понять. А где Люси? Нужно ей сказать. Люси!
— Она играет на фортепиано, — сказал священник. Он открыл дверь и все услышали слова песни:
— Я и не знал, что она поет, — покачал он головой.
— Это песня Люси Эштон из Вальтера Скотта. Ей эту песню дал Сесиль. Какие они странные, эти девушки!
— Что такое? — спросила Люси, оборвав песню на полуслове и обернувшись.
— Все хорошо, — мягко проговорила миссис Ханичёрч. Она вошла в гостиную, и мистер Биб услышал, как она, поцеловав дочь, сказала:
— Мне очень жаль, что я так рассердилась по поводу Греции, но это все из-за георгинов.
Люси отозвалась глухо:
— Спасибо, мама. Ничего страшного.
— И ты права. Тебе нужно съездить в Грецию. Можешь поехать, если сестры Элан тебя возьмут с собой.
— О, как здорово! Спасибо, мама!
Следом за миссис Ханичёрч в гостиную вошел мистер Биб. Люси сидела перед инструментом, положив руки на клавиатуру. Она была рада, хотя мистер Биб ожидал большей радости. Мать Люси склонилась к ней. Фредди, которому Люси пела, расположился на полу, преклонив к ней голову и зажав незажженную трубку между зубов. Как ни странно, но группа получилась замечательная. Мистеру Бибу, любителю старого искусства, сразу припомнилась его любимая тема Santa Conversazione — тема святой беседы, где люди, любящие друг друга, изображены разговаривающими о высоком — тема, игнорируемая современной живописью, ибо нет в ней ни чувственности, ни сенсационности. Зачем Люси выходить замуж или уезжать в путешествие, когда у нее столько друзей дома?