Я решительно снял ботинки, в один из них кое-как вставил портмоне с деньгами, двумя бросками перекинул свою увесистую обувь через камышовые заросли и напропалую пошёл вперед. Находясь в должном настрое, я не чувствовал леденящего ноги холода.
…На середине пути, когда уже невозможно было выдергивать ступни из засасывающей плотной грязи, пришлось упасть и отчасти плыть, отчасти ползти по-пластунски, раздвигая камыш, благо тут его оказалось меньше…
На противоположном берегу подхватив ботинки, скинув куртку и, сочетая с ритмом дыхания шаг, я быстро поднялся по пологому берегу. Обошёл большой снежный блин, и устремился в казавшееся бескрайним поле.
Занять себя мыслями было несложно. Они сами лезли в голову, оставалось их только упорядочить. С чего начался день? Вот вопрос, о который я споткнулся. Не с автовокзала же! Хорошо, что было вчера? Ага, это уже проще. Из Москвы приехал Макс, учились когда-то в одной школе в Бабаевске, оба родом оттуда. Дружили, ссорились, снова дружили. Дрались из-за одной девчонки – Ирки Красновой. В итоге она так никому из нас и не досталась. Потом, окончив школу, мы вместе поступали в Саратовский университет. Снимали квартиру. Прогуливали занятия, баловались пивком, влюблялись в девочек-однодневок. Водили друзей, терзали гитару с вечера до утра, слушали итальянцев, старых добрых битлов и Цоя. Шастали к однокурсникам в университетские общаги. Весело было. До половины первого курса. Нам тогда ещё не перевалило за 17.
Макс влип в какую-то историю – до сих пор точно не знаю, да и он подробностей избегал – и сел на 3 года. А я загремел в армию. Отслужил в ВДВ, вернулся в универ, закончил, женился на Светлане, первокурснице медучилища. Она взяла академ-отпуск по случаю беременности, и назад уже не вернулась. Юльке, дочери нашей, сейчас десятый год. А Светка вторым ходит. Осенью рожать.
История взрослого Макса мне мало известна. Знаю, что прямиком из колонии ушёл в Чечню смывать позор кровью. Обошлось, вернулся целым и невредимым, и каким-то образом оказался в Москве. На днях позвонил – как гром с ясного неба, говорит, мой телефон в Интернете нашёл. Ну, конечно, мы со Светланой ЧП открыли несколько лет назад. В каких-то реестрах и телефон домашний высветился. ЧП А.В. Пшебержвицкий. Иди сыщи второго с такой фамилией! Вот Макс и нашёл, думал – однофамилец. Ха! Он думал! Позвонил – оказался я, собственной персоной.
Зайти на огонёк можно? – спрашивает. А то нельзя! Кто ж не ностальгирует по молодости? Вот вчера и заявился. По делам, мол, приехал. А по каким, не рассказывает. Всё улыбался да нас со Светкой слушал. Сам какой-то молчаливый стал, загадочный. Не изменился почти, на вид от силы лет 25 дашь. Всё телефон мобильный у него в кармане разрывался, пока он его не выключил. Выпивали? Конечно, выпивали. Пару коньяков уговорили за вечер. А к утру Макс ушел. Остаться отказался. Говорил, ещё заглянет, если время выкроит. Про себя рассказать обещал. И всё. Легли спать. Да и то не сразу. Кофейку попили с моей красавицей, поболтали немного. Чувствовал я себя совершенно трезвым, бодрым. А потом… Потом сразу автовокзал. Или всё же что-то было перед ним?
Поле никак не хотело кончаться. Казалось, пройдено куда больше, чем нужно, а ожидаемых домов ещё не было видно за холмом. Я упорно сопротивлялся желанию оглянуться. Всякое представлялось: и как моя спина в прицеле снайперской винтовки, и как за мной гонятся оборванцы в телогрейках, или едет машина… Хотя последнее мне меньше всего казалось реальным. Не было там никаких машин. Если только автобус, который привёз меня в это проклятое место, или детский паровозик из тоннеля? Ещё допускал возможность встречи с неприятелями на подступах к городу. Но мне уже было плевать.
Одежда на теле почти высохла, ноги, израненные о колючки и острые пеньки сухого бурьяна, не чувствовали боли. Куртка болталась за плечом, ботинки, засунутые в её рукава, колотили по спине.
Когда из-за горизонта показались верхушки домов, сердце радостно ёкнуло. Наверняка с этой точки можно рассмотреть посёлок, оставшийся далеко позади, и я оглянулся…
Я стоял, овеваемый ветром и всматривался вдаль. По коже бегали мурашки, не то от холода, не то от чувства нереальности. Ничего, кроме шапки леса я не увидел. Овраг – да, отчётливо просматривался, его высокий, обрывистый берег, с которого я почти скатился, преодолев теплотрассу. Он выглядел отсюда, с расстояния в несколько километров(!) как тёмно-коричневая губа гигантского рта. А дальше – лес. Лес и ничего больше. Как клочок мха размером, наверное, с тот посёлок. Чуть правее тянулась высоковольтная ЛЭП, а слева телеграфные столбы, обозначавшие трассу, я даже догадывался какую. Теперь я сориентировался. В своё время мы с юной Светой всё здесь исколесили на велосипедах. Однако никакого населённого пункта не припоминалось.