Ранель долго молчал, а потом ответил: «Ты просто не умеешь прощать».
Может быть, на самом деле он тоже говорит какие-то другие слова?
Теперь Ранель все чаще кричит на меня, хотя нет, не на меня – мне, а потом вдруг гасит громкость и спрашивает шепотом: «Может, ты еще любишь меня?» Избегает смотреть мне в лицо, старается, чтобы линия его глаз всегда была выше моего взгляда (никогда не садится рядом, выбирает стоять, предпочтительно – на расстоянии).
По утрам я просыпаюсь и не хочу начинать день. Я пытаюсь не показывать вида. Заставляю себя встать раньше Ранеля, чтобы сделать две кружки какао к завтраку. Довожу молоко до кипения, отсчитываю три столовые ложки и соединяю порошок с сахаром, добавляю коричнево-белую смесь в горячую кастрюлю тонкой строчкой, не переставая помешивать. Сыплю корицу, мускатный орех, имбирь и гвоздику. Разливаю в яркие цветные чашки из толстого фарфора, кладу в каждую мяту, ошпарив листья и растерев их в ладонях. Кладу на блюдце Ранеля белый шоколад (никакой другой он не ест с таким удовольствием – в обычные дни), который припасла для праздника.
Я сижу за столом до тех пор, пока всё – конфорка, кастрюля, какао, столешница, чашки – совсем не остынет.
Ко мне никто не приходит.
Но я пробую снова и снова.
Оправдание жалкого бога
Даже не знаю, что можно сказать, кроме как «мне жаль, я подвел всех этих людей».
Мне всегда нравилось тревожно-восторженное чувство в ладонях, когда берешь новую карту. И как бьется сердце, когда повышаешь ставку. И чувство свершившейся справедливости: мне повезло, потому что не могло не повезти.
Однажды в городе оказались странные приезжие, выглядели они совершенно обыкновенно, но в их присутствии отчего-то становилось не по себе. «Какой чудесный у вас городок. Впервые в жизни вижу, что люди празднуют зиму. Наслаждаются ею. Так чуднó».
Я вижу себя откуда-то со стороны: киваю и неловко улыбаюсь этим мужчинам в рабочей одежде, со строгими лицами и безупречным выговором. «Давайте сыграем на то, чтобы такая зима простояла еще день-другой?»
Я вижу себя откуда-то со стороны: сначала играю на маленькие суммы, потом – на огромные.
Я проигрываю.
Проигрываю.
Проигрываю.
Проигрываю.
Сейчас мой долг, исчисляемый в днях, шестизначен.
Я продолжаю играть в надежде, что мне повезет. Меняю лица, темпераменты, возраст. Играю как интуит (внутреннее чутье больше не помогает), как логик (стратегии рассыпаются), как агрессор (сочиняю злые слова, которые не работают). Я хочу, чтобы у жителей города появился хотя бы один шанс пережить зиму.
✳
(Количество слов в минуту: неизвестно, но меньше, чем в прошлый раз)
Календарный март в этом году почему-то похож на обычный ноябрь. И кто его за это осудит: если бы я была солнцем или почками-зародышами, мне бы тоже не хотелось показываться миру, пока он в таком состоянии.
У Али не получается ловить слова. Сегодня она назвала посудомойку машиной – поторопилась, забыла, перепутала.
– Мелочь какая, – говорит Аля.
Плохой знак, – бормочу я. Не свалиться бы опять в это.
Когда свои слова не идут, надо попытаться впустить в себя чужие. Я предлагаю Але полистать учебник шведского. Она соглашается. Вижу, что не хочет, но соглашается. Умница девочка. Мы начинаем рыбалку: из текстовой глади выуживаем незнакомое, посылаем в переводчик, возвращаем в предложение – плыть и исполнять предназначение.
Я спрашиваю:
Какие шведские слова тебе нравятся?
Она говорит:
– Ну, SAMBO прикольное – не нужно всяких вот этих гражданский муж / жена и генеалогических деревьев; еще DUKTIG классное: вот как ты скажешь по-русски «талантливый», «способный», «умница», «умелый» одним словом? И чтобы было не för mycket? И KISSNÖDIG: удобно, когда для концепта «хочу писать» есть что-то специальное и простое.
Это самая длинная – оформленная в слова – мысль, которую она породила за последние несколько дней. Спасибо тебе, шведский язык.
Любовь к шведскому открылась у нас в университетские годы. После поездки в Стокгольм Аля, как водится, полная энтузиазма, нахватала было случайных слов, а после быстро потеряла интерес к рутине. За это время я тоже полистала правила фонетики и грамматики, историю Скандинавии, книжки с художественными текстами – и влюбилась. Заказала сказки про Пеппи Длинныйчулок (которую в оригинале, оказывается, звали Пиппи), про Нильса со сложно произносимой фамилией, который летал с гусями, и какое-то из непереведенных на русский произведений Пера Лагерквиста.