- Имел с ним дело? - спросил капрал.
- Нет. И не знаю, кто имел. Разве сейчас в Британской Армии не SSBA на вооружении?
- SSBA, ага. Видел один такой. Ну его. Вот "Стэн" - это да. Если не держать его, как Эррол Флин, за магазин. Вверх держи, от греха. Вот предохранитель. Сейчас снят, так что порядочек. Эти кнопки - "одиночные" "очередью". Поставь на "очередь", если ты не спец. А какой ты спец. Взводишь вот так.. - Ярдли щелкнул затвором. - Вот. Теперь только целься и жми на курок. Когда остановится, - ты в меня-то не целься - отстегни магазин, вот так, вставь новый, взведи и пали себе опять. Усек?
Грузовик болтало. Они ехали.
- Ожидаются осложнения?
- Не-а. "Стэн" тоже для маскировки, понял? Мы просто из снабжения. Ты, я и Смитти просто конвоируем груз. Этим, из Эоки, до нас нет дела.
- Это почему же?
- Это ясно! Или нет? Нас четверо с шофером. Трое с оружием, начеку. Эоковцы ходят по двадцать, не больше. Они на нас не полезут.
- Не понял. Что им мешает?
- Любому понятно. - Капрал фыркнул. - У нас превосходящие силы, а то нет?
Дорога поднималась к подножию Троодоса. Прохладней, однако, не становилось. Бэрр чувствовал себя так, словно находился под плоским потолком из раскаленной до бела стали в футе над головой. Он провел ладонью по лбу и стряхнул пригоршню пота. Бриза не было. На тридцати милях в час должно хоть как-то обдувать. Карпатьян встал, опершись локтями на кабину грузовика. Это было ошибкой. Волосы встали дыбом. Появилось чувство, будто в ноздри загнали двойное острие из раскаленного железа. Бэрр сел.
- Что, не вышло? - засмеялся капрал. - Пить хочешь?
- Если можно.
Ярдли вытащил из-под скамейки приземистый глиняный кувшин. Горлышко было плотно обмотано куском принявшего его форму высохшего муслина. Капрал налил в эмалированную жестяную кружку.
- На здоровье.
Бэрр набрал в рот и выплюнул.
- Не очень холодная, а? - поинтересовался Ярдли. Вода была нечто среднее между теплой и кипятком. Бэрр брился с водой попрохладнее.
Капрал достал пергаментный пакет и вручил его Бэрру.
- Обед.
Три сандвича. Бэрр надкусил. Хлеб черствый. Он разнял половинки. Внутри находилось нечто, напоминающее кусок бледно-желтого мыла. С внутренней стороны ломти-хлеба лоснились жиром.
- Считается, что это сыр. К нам в жестяных банках приходит.
- А это? - Бэрр ткнул в жир.
- Масло. Средневосточного производства. Тоже в жестянках. Топленое. Считается, что, если добавить на банку масла полбанки молока и взболтать, будет как настоящее масло.
- Может, так и сделать?
- Молоко-то откуда взять. На Кипре коров нет, одни козы хреновы, да овцы. А козье молоко не советую пить - животик пухнет.
Раздалось звонкое "понг!".
- Что это? - спросил Бэрр.
- Ля бемоль, наверное.
- Ля бемоль?
- Струна от пианины. Эоновцы натягивают струны поперек дороги. Вроде как от связных на мотоциклах. Если едешь со скоростью сто миль в час, - раз и голова твоя хренова - на хрен.
- И много они так связных наловили?
- Одного. Мы с тех пор на "лендроверах". Привариваем кусок уголка спереди, как на грузовиках. Пока едешь, один-два "понга" - обязательно.
- Если нет толку, чего же они продолжают?
- Да этих идиотов хреновых разве научишь?
С восходом они въехали в маленькую деревеньку. - Руку на затворе, приятель, - предупредил капрал. Грузовик прибавил ходу и прогромыхал по булыжнику мимо белых и розоватых стен на скорости миль сорок-пятьдесят. Выехав за пределы деревеньки, он снова сбавил скорость до тридцати.
- А это по какому поводу?
- Во избежание моральной дилеммы.
- Как-как?
- Вот смотри. Едем мы медленно, первое, ясно, - дети. Сначала машут, приветствуют. Ты совсем почти останавливаешься, чтоб не переехать их, сволочей маленьких. Тогда они начинают швырять гнилые апельсины, а нам это ни к чему.
- Гнилых фруктов испугались?
- Не-а. Среди апельсинов-то, нет-нет да и граната попадается. Тут и "моральная дилемма". Застрелить какую-нибудь девчонку восьмилетнюю, которая фруктами кидается, или не застрелить кидающую в тебя лимонку? И не разберешь, пока она не шарахнет.
- У нас об этом не знают, в Штатах.
- А чего вам? Мы ж так, "миротворческие силы". Потери не больше четырех-пяти мужчин или женщин в неделю.
- Женщин? - Бэрр был потрясен.
- Ну. Полно тут кошелок, семейных. От сержанта и выше можно с семьями. Жены - по магазинам. Классная мишень, а? Вряд ли выстрелит в ответ. Становись на рынке за спиной какой-нибудь старой жирной торговки и стреляй - дело нехитрое, а? Честно воевать - это не для них. Потерял вот из-за них эту нашивку хренову. - Ярдли показал на невыцветшую полоску на рукаве выше двух, положенных капралу.
- Как это вышло?
- Да все корешок мой, твой земляк, янки. В карауле был у ворот Главного Генштаба. Тут жарковато бывает - ты заметил. У нас привычка: когда шипучку пьешь, наклонишь ее и пасть раскрываешь на хрен. Проходит за секунду, точно. Ну так корешок. Протягивает ему какой-то местный бутылку коки, трехсотграммовую. Корешок мой понюхал, отпил, ну и засосал всю. То же самое следующей ночью, и следующей. Прошла неделя, он больше не проверяет, только "спасибо", буль-буль - и тама. А тут ночью раз - а там не кока. Витриоль: серная кислота. Помер, а как ты думал. Мало приятного.
Бэрра передернуло.
- А нашивка-то причем?
- Так это я гада поймал. "Превышение необходимой самообороны", - майор сказал. Так и остался жить. "Превышение", вот говно!
Бэрр пробормотал что-то во сне и перевернулся на другой бок. Простыни были мокрые. Сон приближал его к прозрачным теплым водам Средиземноморья.
Тыловой ГШСВСВС. Епископи. Сияющие, белые как мел холмы, размеченные бульдозером террасы и бесконечные ряды квадратных палаток. Дороги и тропинки под шикарным трехдюймовым ковром мягкой белой пыли. Капрал Ярдли показал Бэрру, как пройти к "гальюну траншейного типа", вполне невинному в сравнении с гальюнами "Уэйновского карантина", потом - к "мойке", душевым из ржавого железа, где из кранов с "холодной" течет теплая вода.
Временным жилищем Бэрра стала палатка в верхнем ряду. Выцветшая крыша из хаки была грязная и в заплатках. Палатка была примерно десять на десять футов, семь футов высотой в середине, пять - у холщевых стен. Квадратный столик с электрической розеткой и стальным ящичком зелено-оливкового цвета, два складных стула и две железные койки.
- Пожал-те, янки! "Тепло родного дома".
- Не слишком просторно, не правда ли?
Капрал кинул на Бэрра негодующий взгляд:
- Чего тебе надо, дворец? Хилтон хренов в Епископи? Тут восьмиместные палатки такие же. Считай, что тебе охренительно повезло.
Ярдли оставил Бэрра размещать свои вещи и вернулся через пять минут с двумя дымящимися кружками темно-коричневого чая и двумя лепешками с завернутым в них фаршем и ломтиками помидора. Под мышкой капрал нес маленький радиоприемник.
- Пожал-те. Нашел чи-валла. Это не армейская баланда. Это ты сможешь проглотить.
Бэрр был достаточно голоден для того, чтобы этот сандвич показался вкусным. Чай состоял из танина, кофеина и сахара в равных пропорциях. Половину чая Бэрр оставил.
- Оставлять ничего нельзя, - сказал капрал Ярдли, - тут муравьи повсюду. Я выброшу и пойду раздобуду коку, или пива хочешь?
- Коку было бы недурно.
- Твое дело. Здесь пиво-то - "Кео", хуже вашего, извини. А-а, вот что! Зайду в палатку к Майку, может, него чего возьму. Я мигом.
Радио играло "Отель, где разбиваются сердца". Бэрр, однако, не мог разобрать слов. Капрал вернулся с тремя эутылочками коки. Две были открытые. Ярдли поднес третью крышкой к раме кровати и стукнул по крышке ладонью.
- Вот. Попробуй.
Жидкость, мягко и ароматно проскользнув, расположилась в желудке с яростью расплавленного металла.
- У-у! Черт, что это?
- Мой дружок Майк достает. У него делишки с турками-горцами. Две пачки папирос за бутылку, двадцать пять центов по-вашему. Курево у нас дешевое. Они когда вино делают, выжимки сохраняют. Через год - под пресс и перегоняют no-новой. По моим расчетам тут сто восемьдесят градусов крепость. Здорово, а? В карты будешь?