Глава двадцать первая
Я бы провел еще одну бессонную ночь, если бы не страшная усталость, которая ощущалась почти физически, как непосильная ноша на плечах. Чем больше проходило времени, тем больше мое горе, печаль и гнев сменялись тупым безразличием. Я проснусь завтра, и моя жизнь будет продолжаться без особых перемен. Надо вернуться в Крейвен-Хаус — вернусь, надо поговорить с Коббом — поговорю и буду дальше выполнять его задание, вынашивая план мести.
Наутро после отдыха моя печаль усилилась, но я вспомнил свою тетю, силу ее духа, ее железную решимость выйти из дядиной тени. Она встанет во главе семейного предприятия, и она выразила готовность оказывать мне поддержку, как это делал дядя Мигель. Я восхищался ее стойкостью и был готов брать с нее пример.
Поэтому я умылся, оделся и отправился к Коббу, прибыв в его дом вскоре после семи. Я не знал, проснулся он или еще нет, но я без труда мог бы найти его спальню и разбудить, если потребуется. Дверь открыл Эдгар, ставший вдруг почтительным и сдержанным. Он отводил глаза, видимо понимая, что по крайней мере сегодня грубить мне не стоит.
— Мистер Кобб ждал вашего визита. Он в гостиной.
И я направился в гостиную. Когда я вошел, он встал и пожал мне руку, словно мы были закадычными друзьями. По выражению его лица незнакомец решил бы, что это он потерял родственника, а я пришел выразить соболезнования.
— Мистер Уивер, — начал он дрожащим голосом, — позвольте мне сказать, как я сожалею о смерти вашего дяди. Ужасная трагедия. Плеврит — это, конечно, кошмар, и врачи бессильны.
Он еще что-то промычал, но не сказал больше ничего. Мне были понятны его колебания. Он хотел сказать, что мой дядя умер от плеврита, а не из-за волнений, вызванных долгами. Однако был уверен, что подобное заявление вызвало бы мой гнев, и не решался закончить свою мысль.
— Вы хотите снять с себя ответственность, — сказал я.
— Я только хотел сказать, что ничто… — Он замолчал, не в силах подобрать нужные слова.
— Я могу вам сказать, какие мысли мне приходили на ум. Я хотел послать вас к черту и пустить дело на самотек. Я хотел убить вас, сэр, и это освободило бы меня от всех обязательств перед вами.
— Я принял меры предосторожности. Если со мной что-то случится…
Я жестом заставил его замолчать.
— Я не выбрал этот вариант. Я требую, чтобы вы освободили мою тетю от бремени, от которого страдал мой дядя. Если вы вернете ей товары, которых не мог получить дядя, и избавите убитую горем женщину от жадных кредиторов, наши договоренности останутся в силе.
Он молчал какое-то время. Наконец кивнул.
— Я не могу выполнить то, о чем вы просите, — сказал он, — но могу воздержаться от действий, сэр. Я могу приостановить сбор долгов и сделать так, чтобы кредиторы не тревожили ее, скажем, до собрания акционеров. Если нас удовлетворит ваша служба, мы освободим даму, и только ее, от обуз. Если нет, ни о каком снисхождении не может быть и речи.
По правде говоря, это было больше, чем я рассчитывал, поэтому я согласно кивнул.
— Раз уж вы пришли, — сказал Кобб, — расскажите, есть какие-нибудь успехи?
— Не испытывайте мое терпение, сударь, — сказал я и удалился.
В Крейвен-Хаусе все, с кем я вместе работал, включая мистера Эллершо, при встрече были вежливы и уважительны, но, как это случается в подобных местах, вскоре забыли о моем горе, и к концу дня все вернулось на круги своя. Несколько раз за день мне попадался на глаза Аадил, он, как и прежде, отпускал мрачные замечания в мой адрес, я тоже отвечал на свой привычный манер. Он был уверен, что я не подозреваю его в краже писем, а я не спешил его разуверять, поскольку это давало мне определенное преимущество. И вскоре я поймал себя на том, что думаю о нем так же, как до гонки на фаэтонах.
Но все же кое-что изменилось, ибо он постоянно мне напоминал о трудностях, с которыми я столкнулся, о том грузе, который давил на меня и подстегивал к решительным действиям. Я мог горевать о дяде в уединении, но мне предстояло многое сделать, а мысль о тетиной силе духа и решительности придавала мне силы.
К концу дня я нашел предлог, чтобы заглянуть в каморку мистера Блэкберна. Мне было любопытно, помнит ли он о том, что рассказал мне, и если помнит, то что именно. И еще, не держит ли он на меня зла. К моему большому удивлению, он не был поглощен бумагами, а собирал личные вещи и наводил порядок на рабочем месте.