Я держал шамана за мокрую руку, чувствуя, как она холодеет. Шаман Сканди ан Лиан умер. Это было ясно даже без дара эмпатии. Жизнь старика утекла в пустоту, туда же, куда пару минут назад отправилась сущность Гончей. Мне показался несправедливым такой исход событий. Смерть нечестно уравняла в правах доброго шамана и мерзкого демона.
Наконец суетящийся Эльм тоже понял, что Сканди уже не помочь. Здоровяк чертыхнулся, глядя, как пузырится пеной насыпанный в рану порошок. Устало сел на пол рядом с нами и выдохнул:
— Последний порошок извел, собачья жизнь! Кто это, собака его дери, был?! Как он тут оказался? — спросил нас Эльм, потом, не дождавшись ответа, неторопливо встал и подошел к штурвалу. — Останавливаться сейчас нельзя, — глухо сказал он. — Приберитесь здесь пока.
Чуть позже он едва слышно добавил:
— Подумать только, меня спасли два сопляка… Куда ты катишься, Эльм? Куда ты, собачья доля, катишься?
Мы с Фарри стащили тело шамана на нижнюю палубу. Не могу сказать, что это далось нам просто. Перепачканные в крови, изможденные и вымотанные, мы положили старика меж двух замерзших грузовых блоков, у алтаря Светлого Бога. Теперь, когда земной путь Сканди ан Лиана закончился, он больше не принадлежит Темному подледному божеству. Стихия шаманов — небо.
На обратной дороге мы нашли место, откуда к нам в ледоход проникла Гончая. Ближе к корме, в борту расцветшим цветком рваных металлических лепестков зияла огромная дыра, и метель задувала в трюм снег, раскрашивая пол белым пятном.
— Что это? — изумленно спросил у меня Фарри. После всего произошедшего мне казалось, будто мы знакомы всю жизнь. Поработивший палубу мороз пробрался под одежды (а теплых вещей мы не брали — не думали, что здесь настолько холодно), и зубы застучали сами собой.
— З-з-здесь она вошла, — сказал я. Изо рта с дыханием вырывались облачка́ белого пара. — П-п-пойдем!
— Кто вошла? — не понял Фарри. Он смотрел то на меня, то на дыру, за которой бесновалась вьюга. — Ты о чем?
Я не ответил, торопливо зашагав к лестнице на жилую палубу. Как же здесь холодно. В носу затвердели волосы, уши заломило. Циркач поспешил следом, оставив расспросы.
Как только за нами захлопнулась дверь и стало теплее, я прислонился к горячим трубам и буркнул:
— Ледовая гончая.
Фарри широко улыбнулся.
— Пра-а-авда? — насмешливо протянул он. Мне стало обидно. Еще недавно, когда демон крался к нашей каюте, парень должен был понять, что это не человек! Фарри же слышал его и боялся так же, как и я. Неужели из головы все уже вылетело?
— Он тебе не показался странным?! — разозлился я. — Как он смеялся там, за дверью? Как он говорил? Как двигался? Как он тут оказался?
— И страннее видали! Ты поклонников алого камня не видел. Ледовая гончая, — повторил мальчишка и фыркнул. — Идем к Эльму — повеселишь его этой сказкой.
— Но ты же слышал!
— Я много слышал, — неожиданно серьезно сказал Фарри. С его лица исчезла издевка. — Очень много. Но Ледовая гончая — это сказки!
Он неожиданно смягчился:
— Да, этот мужик был странным. И эти крики про компас, кстати, что за компас, не знаешь? — Ответа Фарри ждать не стал. — Но Гончая… Мой папа любил рассказывать сказки про черных капитанов и их гончих. — Мальчишка вдруг помрачнел и обрезал: — Это все сказки.
Потом мы оделись потеплее и отволокли труп Гончей в трюм, где решили вытолкать его в дыру, через которую он прошел на наш ледоход. Одеревеневшее от мороза тело мужчины застряло, зацепившись за один из рваных лепестков. Мы с Фарри на пару уперлись в стену, выпихивая мертвеца ногами, и наконец тот неуклюже вывалился наружу и исчез в мешанине снежинок, оставшись где-то там, на прокорм вьюге и ледяным волкам. Он ничем не отличался от простого человека, и если забыть чувства твари, если забыть те страшные глаза женщины в Кассин-Онге, то, может быть, Фарри действительно был прав?
Когда я поделился своим опасением с Эльмом, тот, не отрываясь от штурвала, отреагировал недоброй усмешкой:
— Не время для собачьих сказок, парень. Клянусь собственными зубами, совсем не время. Видимо, дыру пробили нам тараном, а может, она и раньше была, собака задери. Но ледовая гончая… Малыш, ты сильно приложился головой. Иди отдохни… И приготовьте мне что-нибудь пожрать.
Мне показалось глупым стоять на своем и дальше. Подошвы ботинок все еще липли к полу, на котором оставалась кровь Сканди ан Лиана, и мне подумалось, что гораздо важнее спуститься вниз, на грузовую палубу, к алтарю Светлого Бога, и помолиться за душу старика. Пусть он после смерти попадет туда, где ему будет хорошо и спокойно.