несмотря на то, что гражданская война закончилась, Советская власть утвердилась, и началась новая экономическая политика, — Ленин по-прежнему был убежден во враждебности сформированной до революции интеллигенции и в необходимости противостоять ей. При каждом удобном случае он напоминал аудитории, что эта интеллигенция опасна для пролетарского дела.
Борьба, которую вели большевики за то, чтобы удержаться у власти, имела свою логику, и эта логика была неумолима. „Кто не с нами, тот против нас“, — этот лозунг в те годы звучал в каждом лагере. Интеллигенции, как верно отмечал Ленин, с самого начала было не по пути с рабочим классом, цели и задачи большевиков ничего общего с ее интересами не имели. И именно поэтому, с самого начала твердо и решительно сделав выбор в пользу пролетариата, Ленин и его соратники не могли не пойти против интеллигенции.
«Большевистская инквизиция» (меткое выражение!) на всем своем верхнем этаже в подавляющем количестве состояла из евреев. Как современное ЦРУ, кстати. И это прямо сказалось на главном результате ее неусыпной деятельности: тотальном, поголовном уничтожении всех категорий биосоциальной элиты русского народа. Дворян, священников, купцов и промышленников, офицерства, интеллигенции, зажиточного крестьянства (кулаков)[21], казачества. Кого не уничтожили в революцию, добивали потом, и после смерти Дзержинского, в конце 1920-х, в 1930-е годы. Добивали целенаправленно, избирательно.
«Ответственно ли еврейство за Троцких? Hecoмненнo. Как раз национальные евреи не отказываются не только от Эйнштейнов и Эрлихов, но и от крещеных Берне и Гейне. Но в таком случае они не имеют права отрекаться от Троцкого и Зиновьева».
Что тут скажешь? Это ведь написано не «русскими фашистами», в которые ретивые еврейские публицисты и правозащитники пытаются записывать всех, кто любит правду и произносит слово «еврей» без восторженного придыхания. Это ведь все ваши свидетели, господа евреи! Они обращались когда-то к вам напрямую[22], но вы не пожелали слушать, вы заперли свой слух от этих горестных и сокрушительных слов… Чего же добились вы этим? Ведь сегодня мы непременно вернем вам эти слова уже от своего, русского имени, аргументировав их со всей полнотой исторического знания. И ответить вам будет нечем, так как этот ответ навсегда остался там — в 1920-х годах, когда так пылко взывали к вам единоплеменники в тщетной надежде пробудить в ваших душах чувства справедливости и сострадания.
Иногда Бикерман[23] останавливается на иррациональной составляющей еврейской революционности: «Небольшой словесной манипуляции достаточно для еврейского народа. Еврей и сейчас охотно идет за всяким блуждающим огоньком, поднимающимся над революционным болотом; тлетворная, разлагающая словесность о всеобщем братстве и всеобщем благополучии, та самая словесность, которая породила смуту и, следовательно, погромы, еврею и теперь мила; слова отечество, порядок, власть коробят ухо еврея, как реакционные, черносотенные; слова демократия, республика, самоопределение нежат его слух; вопреки всем жестоким урокам еврей продолжает думать, что в начале бе слово, не творческое Слово Божье, а праздное слово краснобая».
Поневоле задумаешься: ведь это как вчера написано! Неужели и в самом деле все названные качества имманентно и неистребимо присущи еврею как черта национального характера? Видимо, так. Но тогда как тут быть, и что с этим вечным характером делать нам, русским? Как к нему относиться?!
Самое страшное в своей обнаженной откровенности и неотразимости наблюдение Бикермана состоит в том, что «русское еврейство просто живет — поскольку живет — своей жизнью: хлопочет о Сионе, об автономии, боится лишиться равноправия, боится подвергнуться насилиям. И эта ежедневная жизнь наша, наш быт оказывается на деле вредным для Poccии и большой подмогой для злейших ее врагов и врагов всего человечества. Как далеко это от того, что говорят про нас глупые и бездарные враги наши. Как далеко и насколько хуже!»
Не знаю более пронзительного и жуткого откровения во всей литературе, посвященной русско-еврейским отношениям.
Поистине, неразрывный замкнутый круг! Вечный, неизменный в столетиях. Так оно было тогда, так оно мы видим и сейчас…
Советская власть сделала свою главную ставку на евреев. Об этом однозначно свидетельствуют источники, которые нельзя заподозрить в предвзятости.
21
Здесь не согласен. Кулак — это не просто зажиточный работящий крестьянин, «середняк»: «развилась страшная язва нашей сельской жизни, в конец ее растлевающая и уносящая народное благосостояние, — это так называемые кулачество и ростовщичество» — А. С.Ермолов, «Неурожай и народное бедствие» (1892 г)
«В настоящее время более сильный крестьянин обращается обыкновенно в кулака, эксплуататора своих однообщественников, по образному выражению — мироеда» © П. Столыпин (1904 г)
«Когда мы ехали на голод, то много думали о том, как и откуда будем получать хлеб и друге продукты. В действительности же оказалось, что почти всюду, где нам пришлось кормить, можно было или в этом же селе или по соседству найти богатых мужиков, у которых хлеба сколько угодно. В Ефимовке нашлись такие богатые мужики, и у них мы в первый же день купили 1,000 пуд. пшеницы по 1 руб. 45 коп. за пуд. (Обычная цена на пшеницу в тех местах 60–70 коп.). Мясо тоже можно было достать на месте…» — Поездка на голод. Записки члена отряда помощи голодающим Поволжья (1912 г)
Ну и отнесение к элите священников тоже мне мало понятно. Скорее всего, просто «относятся к образованному слою населения», если исходить из контекста.
22
Цитата из: Д. С. Пасманик, «Чего же мы добиваемся», в сб. «Россия и евреи», М:, Знатнов, 2007