безукоризненно накрашенных глаз, пояснила с улыбкой:
– Не обижайся, Ёжка, я не смеюсь над тобой, а радуюсь! Значит, врут про
тебя бабы из отдела рекламы, и вовсе ты не бабник, душа моя. Иначе ни за что не
принес мне вот этот нафталин.
Егор за «нафталин» обиделся, причем как-то всерьез, по-детски. Но,
конечно, смешливой Корнелии он об этом говорить не стал. Как, впрочем, и про то,
что бабы из отдела рекламы все-таки не врут. Зачем ей это? Узнает сама со
временем.
А идиотская женская манера презирать то, что, по чьему-то там
авторитетному мнению, уже устарело или, как они любят выражаться, «в этом
сезоне перестало быть актуальным», его до невозможности бесила. Какая-то
вселенская тупость. Прошлогодняя коллекция – фу, отстой! А свежее дерьмо – это
да, это вандефул! Коровы.
Его папаня, которого с недавним появлением в семье внука – сестра Ленка
родила – теперь зовут исключительно «дед», в былые годы служил управляющим
в отделении Госбанка, в те недавние и такие уже далекие времена, когда Госбанк
еще существовал.
Егор по малолетству в подробности не вдавался, откуда у простого
советского банкира «Волга» и прочее, значит, зарплаты такие. Но в их семье
никогда не было необходимости вести дружбу с «завсклад-товаровед». У них в
семье и без этой дружбы всегда все было.
Маманя легонько трудилась ассистентом на кафедре иностранных языков в
текстильном институте, студентов своих не обижала, при дележке учебных часов в
драки с коллегами не вступала. За что, кстати, была осуждаема теми же
коллегами.
Зависть и осуждение – что может быть ближе и понятнее любой
человеческой душе? Маманя ни от кого не скрывала, кем и где работает ее муж.
Да и скрывать в те времена было бессмысленно.
Зато студенты ее любили. Зато каждый день в три часа пополудни она уже
была дома. Зато на два летних месяца – в отпуск, какая прелесть!
«Клима» как раз и подарили ей благодарные студенты. Аромат ей не
особенно понравился, сморщила нос, говорит – «пошлость какая». Её по тем
временам что-то этакое прикалывало, «Испахан» или «Тайна Роша». Но, конечно,
своим школярам она ничего такого не сказала. Тем более, что зачет «автоматом»
они получили сначала, а только потом преподнесли мамане презент.
А Егору духи понравились. Он открывал флакончик и втягивал носом запах,
и чувствовал – вот красота. Бывает на картинке, а тут – в воздухе. Было ему тогда
лет одиннадцать, что ли. Уж сколько времени прошло, сколько всего всякого с ним
случилось, а волшебство чистого аромата не покинуло, не исчезло.
И вот эту тонкую вуаль старомодных «Клима» его нос безошибочно учуял в
тесной прихожей Сашкиной квартиры. Он даже ноздрями слегка пошевелил, чтобы
убедиться. Убедился, удивился. Пахло именно «Клима» и именно от нее, от этой
манерной девицы, молодой, зубастой и отнюдь не бедной. Он разбирался.
Так. Кому он рассказывал про свое пристрастие? Никому, вроде бы. Только
семья и знает.
Егор хмыкнул. Додумался, параноик, заговор мерещится. И он опять искоса
взглянул на девушку за рулем.
Беленькая. Худенькая. Заносчивая. Одета как-то уж слишком четко. И
слишком официально, даже с перебором. Может, на работу собралась? Белая
блузка, застегнутая под горло, куцый черный жакетик без воротника и брючки в
клетку, черно-белую, естественно. На ногах туфли на шпильках, отчего-то
вишневые. Строгая прическа из гладких волос. В голове у такой должны тесниться
исключительно балансы с отчетами и бюджетными статьями. Или она не
бухгалтер? А кто, интересно? Может, спросить?
Его вдруг стало тяготить молчание, и он завозился на сидении.
А вот эту черно-белую, кажется, оно нисколько не тяготит. Нетипично. Она
просто обязана забрасывать его вопросами и высказывать различные мнения. А
не высказывает.
«Может, она робот?! – в шутку испугался Егор.
Как же, робот она! В Сашкиной квартире она так уморительно шипела и
метала молнии через очки, что, будь она роботом, у нее давно перегорели бы
контакты.
Егор подумал: «Кстати, а чего я жду? Прикольная девчонка, действовать
надо. А то выкинет возле метро и все, тю-тю. Будешь снова нюхать «Клима» из
флакона».
И тогда он спросил, подбавив в голос умеренной озабоченности, а не хочет
ли Алина поведать, что именно показалось ей странным? Ей ведь тоже что-то
показалось там странным? Давайте сравним! И обсудим!
Хотя ничего странного в ситуации со смертью Сашки Поляничева он, к
сожалению, не увидел. Жуткая история, конечно. Но бывает, дело житейское.