Не прошил мы и сотни шагов после короткого привала, Вендар резко останавливается и прикладывает раскрытую ладонь к уху. Следуя его примеру, различаю слабый, плескучий шум далеко впереди, словно в столовой кто-то неровно трясет металлический лоток с вилками. Замираю, безуспешно пытаясь идентифицировать незнакомый звук. Взбудораженно екает в груди от предположения, что это работает какой-то механизм. Я быстро сдаюсь, в недоумении поворачиваюсь к народу.
- Что это?
- Дружина бьется! – на сиплом выдохе выкрикивает кто-то из гридней. Его поддерживают несколько взволнованных голосов.
- Вперед! – рявкает Вендар и первым срывается с места.
Глава тридцать деевятая
Ускоряем ход, почти бежим, огибая кривые сосны, перепрыгивая выпертые сухой почвой узловатые корни. Когда достигаем очередной глубокой выемки, походящей на гигантскую воронку, поросшей ползущим кустарником, Вендар велит остановиться, всем залечь и перевести дух.
- Стяр, Вран, Куля, пошли глянем!
Сильно пригнувшись, двигаемся на рекогносцировку, влекомые далеким звуком сечи. Скоро деревья кончаются и мы, укрываясь в высокой траве, осторожно выползаем на опушку, отороченную жидким кустарником. Примерно в километре от нас, на краю здоровенной, слегка вдавленной в тело старушки Земли проплешины, похожей на давно заброшенное, необрабатываемое поле стоит, остро поблескивая на солнце сталью, прикрытая щитами стена полоцкой гриди. Сколько рядов не видно, но народу там по-любому меньше чем было изначально на лодиях. Перед полоцким строем, во всю длину его фронта чернеют бугры мертвых тел. Саму атаку мы не застали, зато видим ее печальные для земиголов результаты: сотни полторы там лежит и уже вряд ли когда встанет.
Но чего стоят те сотни по сравнению с толпами потрясающих нехитрым оружием туземцев, в большом количестве скопившимся на противоположном поля боя? Ясно, что не на пикник ребятки собрались, агрессивные все как на подбор. Пусть не в железе, а в дрянных кожаных доспехах, если всей массой кинутся – сомнут любую «стену».
- Рыбоеды, – пренебрежительно бросает в их сторону Вран. – Из всех своих нор повылазили. Возмечтала корова медведя задрать...
«Раз в год и палка стреляет», – думаю. Поднапрягутся хлопчики да и прыгнут выше головы.
В полоцких рядах шевеление – идет некая перегруппировка, ширина строя незначительно сокращается, становится компактнее. По-видимому отводят вглубь построения раненых и уставших, ждут новой атаки.
Тяжело и безрадостно заворочался в груди обеспокоенный кровяной насос. Прямо перед нами куча взбунтовавшихся данников начинает движение по направлению к неподвижной дружине. Я отчетливо вижу спины, работающие на бегу лопатки, мелькающие ноги. В атаку уходят не все, а, примерно, четверть собравшихся земиголов. Два десятка местных стрелков вслед за ними доходит до середины поля, поднимают луки, успевают сделать по три-четыре выстрела и отступают, чтобы не накрыть добежавших своих.
Грянуло. Снова возникает звук трясущихся в лотке вилок.
- Я не понял, почему их не окружают? В лоб лезут по частям, отдохнуть и перестроиться дают. Странно как-то...
Вендар одаривает меня задумчивым взглядом и поясняет:
- В болото они, похоже, уперлись. За спину не запустят, но и самим деваться уже некуда. – Десятник облизывает высохшие губы. – Думаю, земиголы валом не попрут – тесно. Будут давить волнами, народу у них предостаточно, а вот ума маловато.
Окидываю взором тонкие рахитичные березки позади полоцкого строя и мысленно соглашаюсь с Вендаром: очень похоже, что там на самом деле начинается топь, забираться в нее вряд ли кто-нибудь рискнет. Хотя возможен и вариант с неожиданным ударом с тыла от знающих тропы земиголов.
Что и требовалось доказать! Даже я, будучи полным дилетантом, предполагал подобный исход. Он совсем малохольный, Рогволд ваш? Добегался, загнал себя в тупик, умирать приготовился. Пусть дорогой для врага ценой, но все же умирать. Вот кому это было нужно?
- Уходить надо, – шепчет Вран. – Заметят.
- Мы что, не будем им помогать?
- Не сейчас.
Я с удивлением вглядываюсь в непроницаемое лицо полоцкого десятника. Интересно знать что он задумал. Предполагать измену как-не хочется, хотя чужая душа такие потемки – мама не горюй!
- Имей в виду, Вендар, у меня там друг, брат, можно сказать. Я за него пасти всем порву, включая себя самого.
Десятник прищуривает оба глаза, смотрит в упор.
- У меня вся дружина – братья, – цедит. – Каждого не убережешь.
Он начинает покидать опушку, врубив задний ползучий ход.
- Эй, гляньте!
Бдительный Куля указывает глазами направо, где в паре сотен метров у подножия огромного, черного валуна под крайними деревьями появилась группа из сорока-пятидесяти человек в добротных доспехах, в круглых шлемах, похожих на старые мотоциклетные «пол-яйца». На вид не лезут, жмутся под камень, хоронятся в лесной тени.
- Что происходит, Вендар? Кто это?
- Думаю, что это сам Вилкус и есть. Ждет, когда его рать размотает дружину из клубка в нитку, ударить готовится. Самых сильных вокруг себя собрал и ждет. Сам закончить желает.
Хм, надо быть дюже борзым, чтобы на князя храповик высунуть, а уж про то, чтобы завалить, перебив всю дружину, вообще речь вести страшно. Вилкусу, вот, не страшно, у него вполне реальный шанс на самостийность нарисовался, только полный дебил зубами в этот шанс не вцепится.
- Который Вилкус?
- Не знаю. Говорят, он ростом со Змеебоя.
Среди хорошо вооруженных земиголов особой статью выделяются пять человек, который из них идейный вдохновитель и непосредственный руководитель восстания – непонятно.
- Может ломанем его, пока не отдуплился?
- Не сдюжить, – уверенно молвит десятник. – Обождем покуда волчонок терпение потеряет, в бой кинется, за ним и пристроимся.
Вендар посылает гридней упредить и подвести поближе наших чудо-воинов. Вдвоем мы в течении часа наблюдаем три людские волны, накатывающие с равными промежутками на таящую полоцкую дружину. Лично я наблюдаю с замиранием сердца, все гадаю – как там Рваный? Неужели наравне со всеми бьется? Или раненых перевязывает? Плохо видно, далековато все таки, но даже с такого расстояния понятно, что гриди приходится очень непросто. Звон и стук сливается в единый общий гул, словно в одно место согнали десятки кузнецов и плотницкую бригаду с молотками да топорами. Сверкает на солнце, вздымаясь вверх и опускаясь на головы, боевая сталь, мелькают копья и стрелы.
На наших глазах дружина методично перемалывает всех желающих, не сделав назад ни единого шага, только с треском смыкались над павшими товарищами щиты русов. Трупов на поле прибавилось в разы, на некоторых уже по-хозяйски топчется нетерпеливое воронье. Без бинокля точно посчитать невозможно, но мне кажется, что воинов в «стене» осталось не больше пяти десятков. Из набегавших земигольских волн откатиться удалось лишь считанным единицам – у гриди тоже нашлись луки.
В стане полоцкого князя трижды гневно и отчаянно гудит басовитый рог, заставляя невольно втянуть голову в плечи.
- Чего это они?
- Рогволд Вилкуса призывает, – делает предположение Вендар и тут же приглушенно велит всем приготовиться.
Земиголы предпринимают попытку оттащить с поля своих убитых и раненых, чтобы не мешали следующей волне. Полочане отпугивают их стрелами. Разозленные прибалты выкрикивают горячие проклятия в адрес упорных русов и сбиваются в плотную кучу для последней атаки.
Я тихонько прошу своих родных разбойничков особо не подставляться, держаться вместе, желательно недалеко от меня, объясняю как страховать друг дружку. В такой свалке, что нам предстоит, бывает все, но терять любого из них мне бы страшно не хотелось.