Прохожие всегда обходили усадьбу стороной. Боялись попасться в лапы призракам, которые частенько напоминали о своём существовании запоздалым путникам. Как выплывет из-за угла бестелесное облако и давай кружить возле бедолаги, который тут же пускается наутёк.
Но это ещё, как говорится, цветочки. Это всё днём приключается. А вот по ночам…
Тут уж начинается настоящая жуть!
Над городищем разливается непонятное фиолетовое свечение, вокруг раздаются мистические песнопения, а то и вовсе ужасающие стоны и режущие, будто острый нож, ухо крики. Иногда над стенами даже пролетает человеческая фигура в белых облачениях и в жуткой маске, словно пытаясь вырваться из своей жуткой тюрьмы.
Конечно, такое бывает не повседневно, но и пары-тройки таких случаев предостаточно, чтобы отвадить охотников за приключениями от зачарованных руин.
Старики рассказывают, будто усадьба была проклята двести лет назад злой колдуньей, изведённой по указу местного помещика, потому-то её чёрная душа и забирает к себе всякого, кто сунется в усадьбу в одну из этих самых колдовских ночей…
— А всё-таки странно, что директор разрешил организовать экскурсию в эту усадьбу, а, Борь?
— Да ладно, не парься, Степашка! — улыбнулся розовощёкий крепыш.
И уже совсем другим, капризно-приказным тоном прикрикнул на присевшего неподалёку и покуривавшего Петра:
— Чего уши развесил?! Готовь лодку, за рыбой пойдём, однако!
Они отправлялись в плаванье уже пару раз, с тех пор, как стали здесь небольшим двухпалаточным лагерем, но ничего путного до сих пор так и не поймали. Попадалась одна мелочь. То судачок с полметра длиной, то небольшая щучка.
На уху, конечно, хватало. Но настоящего рыбацкого фарта не было.
Не возвращаться же домой с этакой-то мелочёвкой? Засмеют ведь. Хотя бы та же вреднюга Снегина. Скажет, зачем вам такое дорогое снаряжение, если вы им как следует пользоваться не умеете? И будет права, конечно.
Нет, надо ждать большой добычи. Чтоб было чем похвастаться.
Хорошо бы изловить парочку крупных щук, карпов или, если совсем повезёт, сома. Пётр, когда их сюда привёз, уверял, что в этих местах сомов пруд пруди. И где ж они, усатые? Словно повывелись.
Между тем Борис, поднявшись, принялся разминаться, делая замысловатые движения руками и ногами.
— Это что? — заинтересовался Стёпка диковинным танцем. — Борьба такая? Карате или айкидо?
— А-а, — хитро прищурился Борька Шерман, продолжая изгибаться то влево, то вправо. — Секрет. Нравится?
— Ага, — не стал кривить душой парень.
— Это шиванат называется. На секции учат. Сам Олег Дмитриевич Голдин. Он у нас сэнсей, Мастер танца. Видал бы ты, как он пляшет. Куда там «на-найцам»!
— Вот бы и мне с тобой, а? — загорелся Степан.
— Увы, — развёл руками пончик, — нельзя. Туда только по знакомству принимают. Я несколько раз спрашивал, хотел тебя привести. Но Олег Дмитриевич не позволяет.
— А что говорит? — насупился Чадов.
— Сам не пойму. Что-то о глазе Плясуна, пока не открывшемся.
— Ребята! — позвал с речки Пётр. — Идите, всё готово.
Помахав «бодигарду», оставшемуся на берегу сторожить добро, парни налегли на весла.
— Далеко не отплывайте! — крикнул им вслед Пётр.
— Без тебя знаем! — огрызнулся Борис. — Сами с усами! Ты чебуреки не забыл положить?!
Ну, вот. Кто о чём, а толстяк снова о еде. Или это он рыбу на жаренные в масле пирожки ловить вздумал?
— На весло налегай лучше, — посоветовал Степан ласково, но с подтекстом.
Дескать, будешь сачковать — можно и по шее схлопотать.
Из Шермана гребец был никакой. Он слишком рьяно принимался за дело, вертя веслом, будто ложкой в тарелке, но потом быстро уставал, и Чадову приходилось работать за двоих, пока напарник «восстанавливал силы».
Вот и сейчас произошло то же самое. Не успели они отплыть от берега, как Борис набил кровавые мозоли (вот неженка!) и вверил управление плавсредством единолично однокласснику. Сам же извлёк из-под скамьи маслянистый пакет и принялся за обе щёки уплетать чебуреки.
— Приятного аппетита! — сквозь зубы пожелал Степан.
— Спасибо, — как ни в чём не бывало поблагодарил «мишка Гамми».
— Ты смотри наживку не слопай. А то снова останемся без рыбы.
— Я червяков не ем, — резонно заметил Борис и, прикинув расстояние до берега, скомандовал: — Всё, суши весла. Будем якорь бросать.
Ишь, раскомандовался. Интересно, кто тут офицерский сын? Якорь булькнул в мутную воду, обдав парней холодными брызгами.
— Ну, ты, потише! — утёрся Шерман.