Вот какие серьезные мысли пришли ко мне в серо-зеленом сумраке елового леса во время созерцания обычного муравейника. Должен признаться, ни благоговение перед природой, ни возвышенный строй мыслей не помешали мне сделать маленькое разрушение муравейной обители только для того, чтобы посмотреть, как ее жители суетливо забегают, не понимая, что произошло в их лучшем из миров, и как дружно будут наводить порядок, без которого невозможна их жизнь.
Братцы
На одного из них я чуть не наступил. Он вылез прямо посреди тропинки, приподняв шляпкой толстый слой прелых листьев и хвои. Я уже занес ногу и вдруг разглядел красно-коричневую головку, с любопытством глядевшую на белый свет сквозь прошлогодний мусор. Я разгреб вокруг, освободил его от шелухи, и он предстал передо мной во всей красе — ладненький, крепкий, очень довольный собой. Шляпка еще не развернулась в зонтик и плотно охватывала белое упругое тельце. Хотелось ущипнуть его, как ребенка, так он был здоров и упитан. Я полюбовался и сорвал его, хотя есть ни сейчас, ни после не собирался. На ладони он был так же хорош, на ощупь — плотный и прохладный, с шелковистой кожицей. Мне самому стало как-то весело от этого красавчика. Бывают такие люди: глядишь на них и завидуешь — здоровью, внешности, веселому спокойному нраву. Но завидуешь легко, без надрыва, потому что самому быть таким все же не хочется. Да, здоровье, надежность и основательность — это, конечно, хорошо, но в то же время как-то заурядно. Хочется думать, что ты не такой, как все, что ты яркая индивидуальность, что в тебе есть трагедийная нотка. Романтизма хочется, а какой романтизм в крепыше-подосиновике?
Я еще сидел на корточках, когда увидел второго. Чуть поменьше, наверное, младший братик, такой же крепкий, здоровый и чистенький. И такой же восхитительно заурядный. Его я тоже сорвал. Оправдался тем, что хочу показать товарищам. На самом деле, из жадности; а кроме того, грибы как-то странно выделялись среди всего лесного, словно нарушали порядок. Я их сорвал — и перестали резать глаз белизна ножки, красная шляпка и вздыбленная хвоя. Лес успокоился, и я тоже.
Хижина тёти Томы
Всю дорогу Володя нас пугал:
— Там такая развалюха, вы себе не представляете!.. Ладно, ничего, переночевать можно — и то хорошо... Ну вот, сейчас вы увидите наш «дворец»…
В конце концов, воображение нарисовало мне сооружение из консервных банок, старых газет и автомобильных покрышек вроде тех, в которых живут негры в беднейших кварталах Бразилии. Поэтому я даже разочаровался, когда мы наконец пришли.
Мы увидели всего лишь скромный домик, не раздражающий глаз прямыми линиями и углами, без каких бы то ни было претензий на стиль: что-то голубенькое, вроде серенького (похищено у Гоголя), крылечко в одну ступеньку, сбоку бочка для дождевой воды. Скорее всего, именно такой домик был у Наф-Нафа, второго поросенка. Легко было представить, как от сильного порыва ветра он съезжает с фундамента, а стены шатаются и падают. Но на катастрофу это, пожалуй, не потянуло бы.
А вот сам участок выглядел очень стильно: на зеленой травке, кроме самого домика, только колодец, обрубок старой сливы с прибитым к нему рукомойником и шашлычный мангал. И еще набирающий цвет розовый куст с блестящими темно-зелеными листьями. И все!
Честно говоря, этот минимализм мне понравился. Обычно на дачных участках ступить некуда — там петрушка, там морковь, там цветы, я уж не говорю о смородине и крыжовнике; нет клочка земли, на котором бы что-нибудь не зрело. А тут игрушечный домик на зеленой травке с розой под окном — красота! И никакого намека на ограды, заборы, рубежи и границы. Мы как шли по улице, так и шагнули прямо с нее на участок. И, то ли погода была хорошая, то ли устали с дороги, но так приятно было стоять на этой травке рядом с ТАКИМ домиком, что я позавидовал Володе.