Рука киммерийца схватила дриаду за длинные, роскошные волосы; спустя мгновение меч Гатадеса был уже приставлен к ее груди.
– Эй, вы, там, вы, кого здесь именуют Высокими Богами! – надсаживаясь, заорал Конан прямо в небо, высоко задирая голову. – Немедленно отправьте меня домой, иначе, клянусь Кромом, мне придется сперва убить эту лгунью, а затем оставить от Рощи свайолей, которую я только что защищал, не щадя жизни, одни только пни! Выбирайте, и выбирайте быстро, я уверен, что вы меня слышите!
Сперва ответом ему была только страшная, гробовая тишина; Айана обмякла, похоже, лишилась чувств…
А потом воздух между Отцом-Древом и одним из ближайших к нему свайолей вдруг задрожал, точно над раскаленной железной печкой, и из этого мерцания вдруг появилась женщина, облаченная в свободные травянисто-зеленые одеяния. Прибывшая остановилась в пяти шагах от замершего киммерийца, который был не в силах оторвать глаз от самого прекрасного, воистину божественно прекрасного лица и внимательных бездонных глаз, полных тревоги и боли, что смотрели сейчас на него.
– Ты не знаешь, от чего ты отказался, смертный, – прозвучал тихий голос, словно ветерок пробежал по ветвям кустов. – Но будь же по-твоему. Я не могу рисковать жизнью моей единственной и любимой дочери, потому что я знаю тебя, киммериец Конан. Будь по-твоему! Ты хочешь оказаться вновь в Шадизаре?..
И не успел северянин промолвить и слова, как мир в его глазах померк, а когда спустя несколько секунд разноцветная карусель остановилась, он увидел, что стоит на пороге знакомой таверны Абулетеса. Дождь прекратился, над Шадизаром занималось утро; где-то в отдалении слышались унылые голоса начинавших рабочий день метельщиков и водоносов.
Конан оглядел себя. На его поясе висел его собственный старый клинок, меч Гатадеса исчез бесследно; однако кроме этого рядом с ножнами обнаружился увесистый кожаный мешочек. Заглянув в него, Конан обнаружил, что кошель полон тяжелых туранских монет, и на сей раз это было нормальное золото – в меру потертое, в меру поцарапанное…
Киммериец ухмыльнулся и принялся считать добычу. Однако же, закончив это занятие, он только и мог, что с презрением покачать головой.
– Ну и скаредны же вы, именуемые Высокими Богами: вы заплатили мне ровно за три дня службы!..
Все еще усмехаясь и покачивая головой, Конан распахнул дверь таверны.
Глава 1
Зима в Туране – самое отвратительное время года. Хотя Ильбарские горы и защищают приморские долины от северных ветров, дождевые тучи почему-то проходят свободно – и, конечно, злорадно вываливают свой холодный, мокрый, слякотный груз на головы туранских обывателей – впрочем, не только обывателей. Сам император, полубожественный Илдиз, покидает на это время Аграпур, предпочитая переждать зимнее ненастье в местах более теплых и не столь расточительных на грязь и сырость.
Но что же делать тем, кто тянет лямку опасной и трудной службы наемника? Илдиз был щедр со своими лучшими солдатами, однако, если ты капитан Вольного отряда, обязанностей твоих с тебя никто не снимет даже и в отсутствие правителя.
В старом добром «Красном Соколе» все оставалось по-прежнему. Отставной десятник конницы Илдиза, Моти, днем содержал довольно-таки приличное даже по столичным меркам заведение, ночами же, не в силах совладать с мамоной, помаленьку скупал краденое. И быть может, не в последнюю очередь благодаря воровскому серебру в «Красном Соколе» совсем не дурно кормили и подавали славное неразбавленное вино, чем грешили иные, более «честные» содержатели других таверн.
Конан-киммериец, капитан отряда наемников в армии Илдиза, сидел в своей любимой аграпурской таверне и пил свое любимое вино из драгоценной серебряной чаши ванирской работы, время от времени лениво обмениваясь с Моти проклятиями по адресу погоды.
Киммериец провел на плацу целый день, без устали гоняя новобранцев, – Илдизу все время было мало тех воинов, которые у него уже имелись. Зима тянулась медленно и скучно. В этот год небесные владыки, верно, за что-то разгневались на Туран – и вот уже целых два месяца, декабрь и январь, дождь со снегом сменялся снегом с дождем. Дары небес моментально таяли, пропитывая сыростью и жалкие лачуги, и роскошные дворцы. Вслед за императором из города потянулась в теплые края знать; в опустевших роскошных апартаментах оставались только дворецкие да немного стражи – а это означало, что приходит хорошее время для того, чтобы несколько облегчить карманы утопающих в золоте толстосумов…