Даже в бытность свою человеком – сильным и храбрым по туранским меркам – Аррадерс, конечно, не мог сравниться ни силой, ни боевой яростью с Конаном; а сейчас вдобавок его собственное тело восставало против него: не желая терпеть боль от «своих», оно кричало и вопило, требуя, чтобы он сдался, пал на колени и запросил бы пощады. И, когда окровавленный, шатающийся Аррадерс отлетел назад и ударился спиной о ствол какого-то дерева, малодушное тело едва не взяло верх. Оно, тело, заставило его обмякнуть, закрыть глаза и завалиться набок. Умом Аррадерс понимал, что это бессмысленно, однако в тот миг плоть оказалась сильнее.
Демоны разом повернулись, словно забыв о его существовании. Злоба в их глазах вновь сменилась блеском пожиравшего их неутолимого голода, терзавшего их, верно, с такой силой, что они даже позабыли о своем враге. Плоть свайоля влекла их гораздо сильнее.
Аррадерс сам долгое время был прислужником Сета; только поэтому он смог понять быструю смену выражения в глазах демонов. Они уже видели беспомощного, неподвижного свайоля, одного из самых близких к границе рощи, и со всех ног кинулись к нему, толкаясь, шипя и оставляя на земле длинные борозды от своих когтей.
Только теперь Аррадерс смог наконец вновь повелевать своим собственным телом. Он еще не успел разобраться в чувствах, что владели им после того, как он оказался в Роще свайолей, однако что-то подсказывало ему, что это место способно стать ему настоящим домом, дать приют отверженному уродливому страшилищу, на которого люди и демоны будут охотиться с равным усердием. Это место способно стать ему домом – если оно само уцелеет. И потому Аррадерс был готов сейчас драться за него до последней капли крови.
Он вновь прыгнул. Демоны семенили, почти касаясь боками друг друга, и потому Аррадерсу удалось опуститься прямо им на спины, ударив жалом в основание черепа одному, кривому, и разодрать когтями шею второму.
Брызнула кровь, темная горячая струя из перебитой артерии хлестнула прямо в лицо Аррадерсу, который в эти мгновения был на самой вершине блаженства. Опьяненному кровью врагов, ему казалось, что он рвет и терзает ненавистную плоть самого Сета, превратившего его в гнусное чудовище; из горла Аррадерса вырывался хриплый клекот, от которого кровь бы заледенела в жилах у любого человека, услышь он эти жуткие звуки; туранец был близок к победе, как никогда.
Однако и демоны оказались не слабого и не робкого десятка. Несмотря на глубокие раны, они не дрогнули, а дружно отпрянули в стороны, так что Аррадерс оказался на земле, и с двух сторон яростно кинулись на него. Свайоль вновь был позабыт.
Длинные, вытянутые вперед челюсти мелькнули перед самым лицом Аррадерса. Он еще успел как-то прикрыться, отпихнуть в сторону тянувшиеся к горлу зубы, как все его существо пронзила острая боль в боку. Второй, кривой на один глаз демон запустил свои клыки глубоко в беззащитное тело. Как и самих демонов, чешуя Аррадерса не могла защитить его от порождений их общего хозяина, великого Сета…
Мускулы бедер судорожно распрямились. Аррадерса отшвырнуло в сторону, он успел подняться, прежде чем демоны вновь впились в него; он даже успел ударить еще раз жалом – однако его отчаянный рывок оставил свайоля беззащитным.
Несмотря на обильно струящуюся из глубоких ран кровь, несмотря на то, что окривевший демон теперь заметно приволакивал правое крыло и ноги после того, как получил порцию черного яда себе в жилы, враги Аррадерса с прежней прытью ринулись на вожделенную добычу. Удары тяжелых крыльев подняли их в воздух, когти впились в тело свайоля, длинные челюсти начали рвать бледное вытянутое лицо… Громадные глаза мыслящего дерева закрылись, ветви и ствол задрожали в агонии – и по всей роще пронесся беззвучный страшный вопль, вопль предсмертного ужаса непереносимой боли…
Именно этот крик и был услышан всеми свайолями, Отцом-Древом, Айаной, а спустя мгновение об этом узнал и Конан.
Киммериец и дриада сломя голову мчались через рощу. Откуда-то слева донесся знакомый грохот – кто-то из ползунов угодил в ловушку, но сейчас это было уже неважно. Аррадерс был в опасности, и погибал свайоль – Конан не мог решить для себя, что главнее. Он спасал того, кто сражался рядом с ним, и это было в тот миг едва ли не важнее, чем жизнь всей священной рощи.
Они бежали на крик. От вонзающейся в сознание дикой боли Аррадерс закричал, уже не в состоянии подняться; бок его был растерзан, разворочен, обнажились кости – однако он был еще жив.