Только убедившись, что его сверкающий «неподдельной» злобой взор, и тон, перед которым трепетали даже легионеры короля Вездигдета, славящиеся своей безудержной храбростью и дисциплиной, не оказывают никакого действия, так же как и увещевания на всех знакомых варвару языках, Конан отступился, недоумённо почесывая в затылке:
- Знаешь что, Кудим, если б я не знал, что он – человек, я бы подумал – что тупое животное! Смотри: в глазах нет даже признака того, что он хотя бы понимает, о чём я его спрашиваю! А только голод и злоба! И дело – не в незнании языка! Уж такой-то «намёк» - Конан кивнул в сторону трупа, - не поймёт только вот именно – животное!
- Возможно, ты недалёк от истины, Конан. Многие из нас, ну, тех, кто близко сталкивался с этими… тварями… Тоже считают, что они, скорее, твари, чем люди. И наш язык, да и вообще – язык! – просто не понимают. Поэтому они и ходят, я думаю, группами. Там всегда есть один карлик, владеющий нашим языком. Более умный, чем остальные солдаты. Руководящий их действиями. Офицер, как я полагаю.
- Интересно. Но тогда получается, мы только зря теряем время, пытаясь «вразумить» и «разговорить» этого… Тваря. – Конан ещё раз внимательно рассмотрел лицо пленного, вертя его на вытянутых руках перед собой. Вдруг брови киммерийца нахмурились, - Подожди-ка…
- Что, Конан?
- Да это же… - могучая лапа Конана, опустившаяся на лицо человечка, вдруг сжалась, и убралась назад, унося с собой… Это самое лицо!
Кудим коротко вскрикнул:
- Ящерица!
Конан, внимательно вглядывавшийся в то, что открылось его взору, покачал головой:
- Нет, Кудим, не ящерица. Ящер. Очень похожий на тех, что вымерли ещё до зарождения человечества. Я иногда… Сталкивался. В отдалённых странах, или на необитаемых островах. Неудивительно, что он не говорит: да и как говорить с таким ртом. Вернее – пастью!
Пасть, действительно оказалась ничего себе – от уха до уха. И когда морда ящера осталась без маски, тот не придумал ничего лучше, как в очередной раз угрожающе зашипеть, разинув её во всю ширину: голова барана туда уж точно влезла бы целиком!
- Чего ж удивляться, что они питаются только мясом. А выращивать злаки не смогли бы при любом раскладе, - Конан не без усилия сдёрнул вместе с верёвками и муляжи рук: под ними оказались коротенькие когтистые лапки! – Давай-ка, Кудим, перезавяжем наши верёвки на передних и задних! А то как бы паршивец не улизнул! Я подержу его.
Держать оказалось нетрудно: в силе мышц яростно извивавшаяся тварь всё равно явно уступала могучему киммерийцу. И вот уже пленник лежит перед ними во всей «красе»: жалкий, тощий, и глухо подвывающий монстр, опасливо косящий на своих обидчиков огромным чёрным глазом!
- Странно, что вы не обнаружили этого раньше.
- Твоя правда, Конан: обидно. Но… Если уж случалось в схватке завалить тварь-другую, их товарищи сразу же забирали трупы. Мы не могли их пристально изучить.
- Понятно. Ладно, прикинь-ка его вес. Сможешь донести до дворца?
Кудим попробовал взвалить на закорки ящера, челюсти которого они на всякий случай тоже стянули ремнями: чтоб не выл и не кусался. Покряхтел, приноравливаясь:
- Не пушинка, конечно, но с человеком не сравнить. Скорее, с бараном. Да, донесу.
- Отлично. Неси сразу к королю. Покажи, с кем вы на самом деле имеете дело. Думаю, при таком раскладе его Величество и сам надумает, что приносить дань таким уродам… Никуда не годится. Это же – не люди!
Куда проще один раз собрать всех способных носить оружие мужчин, и сразиться с ними в открытом бою. Раз и навсегда отделавшись от унизительного положения. Потому что после того, как у них во дворце побываю я, и мы с их войском порубимся в своё (Вернее – в моё!) удовольствие, не думаю, что этих тварей останется слишком уж много. Живых. Разве что женщины и дети.
Тьфу ты – самки и детёныши!
- Похоже, ты прав, Конан. Унизительно. Платить такую цену даже не людям, а – ящерицам навроде крокодилов… Пусть и древним. Но…
Как ты узнал?! Мы здесь с ними уже почти тридцать лет, а так и не догадывались!
- Я тоже не догадывался, пока не понял, что наш друг, – Конан небрежно похлопал по мешком лежащему на плечах проводника телу, которое сразу возмущённо дёрнулось, - не понимает ни слова ни на одном из известных мне языков!
- А-а, так вот почему ты говорил с ним так странно…
- Да. Я повторил на семи языках, что убью, если не заговорит. И понял только то, что он и не сможет. Поскольку не понимает меня. И говорить… не умеет. А окончательно я догадался в чём дело, когда взглянул повнимательней ему в рот. Язык-то… Раздвоен!