наутек. Он надеялся никогда снова столкнуться с животным подобным той твари с
человеческой головой безупречной красоты, увенчивающую мерцающие кольца
змеи.
- Таким образом ты ничего не находите подозрительным в том, что сам
Карантес заметил бы нас и так ловко вовлёк в ткань искушения? – Сивитри
отодвинула локон волос и подняла бровь. – Разве это не происходило с тобой, что
мы, возможно, видели иллюзию, заклинаемую некоторым волшебником, возможно
даже Toт-Амоном непосредственно, тем, кто стремился дезинформировать нас?
Большинство сбежало бы просто от упоминания имени Toт-Амона.
Конан массажировал свои виски свободной рукой в бесполезной попытке
предотвратить растущую боль в пределах его черепа.
- Крoм, женщина! Ты видишь скрытые цели и обманчивые заговоры всюду.
- Поскольку они всюду. Если бы ты знал одну десятую плана, которые мне
известны!
- Я не привык к туманным образам, мои мысли всегда напротив ясны - ворчал
Конан. – Поверь, и каждому убогому башкой лживому жрецу Сета, и Toт-Амон
ждёт нас в Нифии! Мы накормим их банкетом стали и пошлем их к черту, прежде
чем они сокрушают нас. Что касается Карантеса, возможно мы можем вычистить
его казну, предлагая статую ему. Поскольку я вижу это, мы ничего не проигрываем,
направившись в Медный Город полным галопом. Держи одну свою руку на узде,
другой придерживайся за седло, и следуйте за мной.
Конан вонзил свои пятки в бока его лошади, поощряя от бега к галопу.
Облако пыли вздымалось позади пары, когда они мчались к неуверенному
будущему, ожидающего их в дюнах Нифии.
15.Раскопки
Toдж скатился с утёса и счистил толстый слой пыли со своего плаща цвета
индиго. Он стоял на мгновение в тени предоставленный утесом в узком проходе и
позволять мере высокой температуры солнца уменьшаться от его тела. Ему повезло,
что Конан и женщина – Сивитри было ее истинным именем, теперь он знал,
124
замедлили их лошадей, после дороги через скалистую стену, которая окружила это
плато пустыни.
Выслеживание их от Саридиса не было легкой задачей. Дюны обеспечили
небольшое укрытие, вынуждая его следовать на большем расстоянии, чем он
предпочел бы. Удачным для него было, что они придерживались караванных дорог,
где следы их копыт не были слишком трудноразличимы. Но он вынуждено не спал
несколько ночей, чтобы не отстать от них, его лошадь была, очевидно, хуже их, и
утомительная задача установления их маршрута требовала его неоднократных
остановок. Только приближение сумерек, когда они остановились в карьере для
отдыха, позволило подобраться достаточно близко, чтобы фактически видеть их.
Тогда он устроился до восхода солнца.
Убийца зевал и потягивался, сгибая его члены. Ранее он наблюдал, что они
вошли в расселину в скале в основании плато. Тогда он рискнул и миновал
расстояние, отделяющее от утесов в полном галопе. Риск того, чтобы быть
замеченным был не так значим, чем возможность упустить их в проходе. Даже в
этом случае он считал безумием поехать в тот промежуток после них, и вместо
этого, он укрыл свою лошадь в выемке около зева прохода и поднялся на низкий
выступ.
В то время как киммериец и женщина ехали не спеша по сузившемуся пути,
Toдж бежал вдоль высокой дороги выше их. Грязь, покрывшая предметы его
одежды, помогла ему сливаться с окружающей его средой. Избегая быть
замеченным, он следовал за ними на слух и не рисковал вглядываться в проход.
Когда он подобрался достаточно близко, чтобы подслушать разговор Конана и
Сивитри, он подкрался к краю утеса, лег, не двигаясь в подходящем положении для
тайного наблюдения.
Внешность странного жреца поразила его настолько, сколько это, казалось,
поражало и пару ниже. Прислушавшись внимательно, Toдж сразу понял жажду
Нефрита к Зловещему древнему Богу. Не столь удивительно, что она пошла на
такие крайности, чтобы получить это. Для шлюхи, Красная Гадюка была простым
символом по сравнению с реликтом такого значения. Убийца незначительно
использовал безделушки или легендарные сокровища, сохраняя те, которые
содействовали его профессии. Он поднялся на определенную удобную ступень в
жизни, ту, которая предоставляла ему вполне достаточную возможность свободы