Чёрный клинок рухнул на это, своей собственной огромной массой, удар кулака проник мимо его брони и достиг его живота. Он проворчал и согнулся к своим коленям, придавив Конана к полу. Киммериец выкручивал свое лезвие и попытался направить его вверх, но Чёрный клинок, отпустив меч, захватил руки Конана, отрывая от рукоятки сломанного лезвия.
Огромный ахеронец искоса смотрел на Конана и выдернул длинную сталь из своих собственных кишок, смеясь над кровью, хлюпающей на его броню. Он переместил свою силу на рукоятку и поднял меч высоко, его руки, слегка дрожали слоями мускулов, красная пена, слетала с его губ.
— Таким образом, блоха может укусить, — он хихикал. Его руки опускались.
Конан откатился в сторону и выбросил свои руки, схватывая толстые запястья Чёрного Клинка. Зубчатый, опороченный кровью край лезвия остановился на расстоянии руки от его глаза.
Чёрный клинок глумился и плевал. Он сгибал бицепс, толстый как бедра Конана, и вел острую сталь вниз, медленно, пододвигая руки киммерийца обратно.
19. Кровь и кость
Toт-Амон чувствовал сотрясения энергии, которая выделялась изнутри разрушенного храма Ибиса. Как трещины в самой ткани существования, они означали пробуждение Бога хаоса, заключенного в тюрьму на века, но очнувшегося теперь от сна. Истинные имена уже произнесены? Зловещий древний Бог появился бы и проглотил бы это место в свою, подобную пустоте, утробу? Он еще не решил.
Но ключ был приспособлен к замку тюрьмы бога, ожидая только кого-то, чтобы повернуть это. Teвека обрек бы их всех, если Toт-Амон не остановит его.
Он бы не стал убивать Teвека. Сначала он возвратил бы свое Черное Кольцо от некроманта. Тогда он узнал бы, получил ли Teвек истинное имя так или иначе, и если так, определить средства, которыми он обнаружил это. Когда он узнает то, что знал Teвек, он прикончит глупца, резко задув Тонкую свечу Смерти. К сожалению, перемещение истощило его запасы волшебной энергии даже больше, чем он предположил. Он не мог рискнуть прямым нападением на Teвека, когда некромант мог бы повернуться Черное Кольцо против него. Без своего Черного Кольца силы Toт-Амона были ограничены.
Стигиец стоял на крыше храма. Его черные как смоль посланцы бегло осмотрели это прежде, чем он смотрел вниз, в здание, созерцая сцену внутри. Пол был слишком далеко для него, чтобы достичь. Он всматривался в бесформенную фигуру, распластанную на полу.
Teвек Тул! Неожиданным был вид некроманта, лежащего неподвижно на животе, но более удивительными были воины, которые боролись, сцепившиеся в бою, в трёх шагах от идола жемчуга.
Идол не было бы легко захватить. Он взвесил риск и решил, что он сначала посмотрит, присутствует ли только эти два жестоких воина. Если так, он мог победить их и взять реликт. Он всматривался больше в этих двух воинов, и от внезапного шока узнавания побледнело его темноватое лицо.
Ведь один из сражавшихся внутри не был обычным воином, ни один из них не был обычным, он понял. Один из двоих сражавшихся был никем другим, как Конаном-киммерийцем, путь которого и цели не раз пересекались с его собственными. Человек обладал собственной дьявольской удачей. Но больший шок вызвало осознание, что Конан боролся с воином, который был высокого звания в давно мертвой армии Ахерона. Нельзя было перепутать символы, украшающие спину его брони — они означали Дом Икхсиона, отца большинства коварных волшебников Ахерона. Это был воин, о котором говорил Сет — воин, который — обладал полным именем Зловещего древнего Бога! Toт-Амон знал тогда, что он должен немедленно разрушить того воина. Более чем когда-либо, он нуждался в своем Черном Кольце.
Toт-Амон сосредоточился и забормотал свистящие слова в ритмичном заклятии. Заклятие изменит его физическую форму из твердой плоти-и-кости в призрак. Он проплыл бы через отверстие в крыше, вниз к полу, вернется к своей материальной форме и захватит кольцо. Тогда он взорвал бы ахеронского военачальника, отправив в забвение, и захватил бы статую жемчуга. Сет снова радовался бы от его выбора.
Когда последние слова его скандирования исчезли, и он закончил свое спектральное преобразование, крайне яркий жар осветил крышу поблизости. Toт- Амон смотрел искоса в это, холодная улыбка, распространилась по его тонким губам.
— Карантес, предлагающий блеяния глупцов, кто унижает свое достоинство перед самым низким из давно поверженных божеств. Ты находишься в воде слишком глубоко для того, кто не может плавать, Карантес! — У тебя не будет бога, — ответил сияющий призрак, без следа страха, его приятным голосом. — Ты не развяжешь Хаос, выродок! — Пускай слюни старик! Сет Отец хочет мира, не Хаоса! — Избавь меня от своей лжи, — призрак покачал головой. — Только избранным из моего духовенства известно имя бога.