Издалека Конан принял всадника за человека. По крайней мере, его обнаженный мускулистый торс ничем не отличался от человеческого. Только когда он подъехал вплотную и спрыгнул со своего скакуна, киммериец заметил разницу. Правда, в горбоносом лице незнакомца не было ничего необычного, но голову венчали небольшие, хотя и вполне заметные в волосах, прямые рога. То, что издалека выглядело как меховые штаны, на деле оказалось его собственной шерстью, покрывавшей нижнюю часть тела со странными ногами, сгибавшимися в коленях назад, и с копытами вместо ступней.
Незнакомец подошел поближе и неожиданно ля Конана отвесил не лишенный своеобразной изысканности поклон.
— Приве-етствую тебя, о прекра-аснейшая! — дребезжащим голосом произнес он.— Приве-етствую и тебя, могу-учий во-оин! Повелитель жде-ет вас!
Не зная, как толком вести себя с этим существом, Конан коснулся рукой груди и слегка поклонился. При этом взгляд его скользнул по фигуре посланца Сета, и он увидел…
— Только не ну-ужно хватать меня за хво-ост, велича-айший из воинов Све-етлого Ми-ира!
Не успев сообразить, что он совершает, быть может, ужасную бестактность, Конан расхохотался, но тут же заставил себя умолкнуть.
— Клянусь бородой Крома, я не хотел обидеть тебя! — воскликнул он вполне искренне.— Но прошу тебя ответить, если только это не секрет: с чего ты взял, что я могу позволить себе такое?
— Челове-еческие де-ети любят дразнить и хватать за хвосты-ы своих све-ерстников нашего племени. Впрочем, я, наве-ерное, сглупил? Ведь ты не ребе-енок! Прости!
Он замолчал и посмотрел на Конана, которого продолжал разбирать смех. Деркэто смотрела на них веселыми глазами, и киммерийцу стоило большого труда сохранять спокойствие, в особенности потому (ему стыдно было признаться в этом даже себе), что первой мыслью при виде украшенного кисточкой хвоста колченога была именно эта, крамольная.
— Нет, конечно,— наконец выдавил он из себя. — Я понимаю, это было бы страшным оскорблением!
— Вовсе не-ет! — обрадовался его странный собеседник.— Но, к сожале-ению, уже произошло-о не-есколькр прискорбных слу-учаев, а ведь рога-ач без хвоста-а — это та-ак некраси-иво!
— Ты прав! — серьезно согласился Конан.— Мне даже страшно представить себе такую картину!
Сет предстал перед гостями не в образе змея, как являлся обычно стигийским жрецам, и не в виде человека с головой пса, каким его мыслили люди вне Стигии. Он принял их в своем излюбленном обличье, которым неизменно пользовался, находясь во дворце.
Они остановились перед высокой сводчатой дверью, украшенной затейливой резьбой. В следующий миг огненная щель пробежала точно посередине, разделив ее на две створки, каждая из которых была изготовлена из цельного куска черного оникса. Створки распахнулись.
Взорам гостей открылся большой прямоугольный зал. В боковых стенах, спрятавшихся за рядами высоких колонн, были укреплены факелы, которые давали довольно много света, а по бокам возвышавшегося в конце зала трона стояли два бронзовых треножника. Конан впервые увидел здесь изображение змей, хотя в Хайбории считалось, что они — символ власти Повелителя Ночи.
Оба змея опирались на свернутые в кольца хвосты. Тела их были причудливо изогнуты, а в пастях они держали плошки светильников, ровно превшие фитили которых излучали мягкое желтоватое сияние.
Сидевший на троне человек встал, и Конан с нескрываемым интересом посмотрел на него. Хозяин Пурпурного Замка выглядел как человек среднего возраста, высокий и плечистый, хотя и заметно мельче варвара. Одет он был в черный бархатный камзол и черную же, отделанную тонким кружевом рубаху. Смоляные волосы были коротко острижены, как и аккуратно расчесанная борода. Конан мельком глянул на его смуглое лицо, тонкие, плотно сжатые губы, на нос с горбинкой и почти сразу встретился с внимательным взглядом глубоко посаженных черных глаз.
Сет быстро шагнул с трона и коснулся губами руки богини.
— Рад приветствовать тебя в моем скромном жилище, несравненная,— произнес он и повернулся к Конану: — Добро пожаловать в мою обитель, Конан из Киммерии.
Конан бросил быстрый взгляд вокруг. Все здесь дышало мрачным величием, но богатство и роскошь не бросались в глаза, как это было в более скромных на первый взгляд, но быстро утомляющих чертогах Подателя Жизни.
— Спасибо за приглашение,— ответил Конан, слегка склонив голову,— и скажу сразу, что чувствую себя здесь не в пример уютнее, чем в светелке Митры.
— Ты внимателен, Конан из Киммерии,— сдержанно улыбнулся Сет.— Митра, к сожалению, никогда не понимал, что глаз, не переутомлены светом, легче оценивает малейшие нюансы, но впрочем, мы здесь не за тем собрались, чтобы сплетничать о Подателе Жизни.— Конан сдержанно кивнул, соглашаясь, и вновь поймал на себе цепкий взгляд Сета.— Сразу хочу сказать: я рад, что ты откликнулся на мою просьбу.
— Мне это далось нелегко,— признался киммериец.
— Что же смущало тебя? — спросил Сет, прищурившись, и Конан с удивлением понял, что не видит во взгляде собеседника ни злобы, ни даже раздражения. Только иронию и искренний интерес.
— Там, наверху, в Светлом Мире, считается, что все зло исходит от тебя, Нергала и ваших приспешников.— Конан посмотрел на Деркэто, но богиня лишь едва заметно улыбнулась.— Это правда?
Сет расхохотался.
— Почему ты смеешься? — удивился Конан.
— А почему бы мне не посмеяться? — вопросом на вопрос ответил Отец Тьмы.— Сет и Нергал — страшная пара, от которой исходят все напасти в мире! Так вроде? — Он посмотрел на Конана и, дождавшись его утвердительного кивка, удовлетворенно хмыкнул.— Можно и я спрошу: что люди вообще знают обо мне и Нергале? Знаешь ли ты, что уже много тысячелетий Нергал спит беспробудным сном и нет ему никакого дела до того, что происходит в мире? Так кому он причиняет вред? И какой? Я, кстати, вообще не разделяю поступки на добрые и злые. Я просто делаю то, что считаю нужным, а люди, оценивают результаты, не задумываясь о причинах, побудивших меня действовать так, а не иначе. И сто из-за этого ошибаются. Бывает, что те, кому я обещаю свою помощь, обращаются ко мне с просьбой, и я никогда не отказываю, хотя и не вникаю, зачем им это нужно. Я ведь тоже не всемогущ и далеко не всеведущ. Когда пользующийся моей поддержкой достигает цели, обо мне никто не вспоминает, но стоит только кому-то направить мою силу во зло, сразу говорят о злой воле Сета и его адептов!
Конан скептически покачал головой и вновь поймал на себе ироничную улыбку Деркэто.
— Ты не веришь мне? Хорошо! Вспомни-ка дочку Имира!
— А! Кром! — выругался Конан.
— Ага! — обрадовался Сет.— Вижу, что вспомнил! И воспоминание оказалось не из приятных! А теперь попробуй представить, что сталось бы с тобой, если б не она! Ты замерз бы еще до наступления ночи! Вспомни, когда она появилась, ты уже начал засыпать… Разве не правда? Так что для замерзающего Атали? Злое божество, отравляющее последний миг жизни, или последняя надежда, помогающая задержаться в Светлом Мире и не соскользнуть на Серые Равнины?
— Твоя правда,— сказал Конан, подумав,— но правда жестокая.
— Верно,— кивнул Сет,— но жизнь ведь и вообще штука не простая. Стоит ли обижаться, что помощь, которую тебе предлагают, нужно сперва заслужить? Ты ведь не обиделся на то, что остался в живых?
Конан невесело усмехнулся. Что он мог сказать? Наверное, он и в самом деле был обречен если бы не Атали, но всякий раз, вспоминая ту ночь, он невольно сжимал кулаки.
— Не хочу я говорить об этой девчонке,— мрачно буркнул он,— хотя и спорить с тобой не могу. Давай, если не против, о деле.
— Конечно,— с готовностью согласился Сет.— Я просто хотел тебе показать, в каком неприглядном обличье иной раз выступает Добро, и, думаю, тебе не стоит напоминать, с какой слащавой улыбкой Зло порой преподносит свои подарки?
— Пожалуй, не надо.
— Вот и хорошо,— улыбнулся Сет.— Надеюсь, Деркэто рассказала, что происходит, хотя бы вкратце?