— Сам, говоришь? — Конан сурово смотрел в глаза ящера, поглаживая рукоять меча. Ящер угрозу оценил:
— Нет, не совсем сам. Ты, вижу, и сам догадался. Да, его подговорила его любовница. Как я легко вычислил и прочёл в его мозге, она-то и была в их тандеме главной! И командовала и вертела своим любовником как хотела. Поскольку с мужем-султаном, хоть тот и был стариком, этого не получалось.
Вот теперь все фрагменты Порбесской мозаики легли так, как положено.
— Мне всё ясно. — Конан покивал, решив, что и правда — он узнал всё, что хотел. — Где колба-то?
— Она — вон там, в стенной нише. Думаю, ты прекрасно понимаешь, что это — самое страшное и могучее оружие, что сейчас есть на вашей пла… В вашем мире.
— Нет, я не думаю, что это так. — Конан показал меч в своей руке. — Вот. Это сейчас самое страшное и могучее оружие в моём мире. И не обольщайся: не все люди так уж прямо боятся и уважают магов. Вот эта самая рука, — Конан поднял её ладонью к ящеру, — отняла жизни доброго десятка других таких как ты. Желающих стать «повелителями Вселенной» или небольшого «личного султаната». Я убью и тебя. И уж постараюсь сделать так, чтоб особо изощрённые смертоносные машины и «изобретения» и чёрное колдовство исчезли из моего мира как можно быстрее. А ещё я хочу, чтоб понятия «честь» и «совесть» из моего мира не исчезали никогда.
Ладно, мы поговорили достаточно. Мои друзья уже начинают проявлять беспокойство, что ты заговоришь-таки и меня. Твой час пришёл. Скажешь, когда будешь готов.
Ящер, нужно признать, повёл себя, как подобает настоящему мужчине. Покивал, затем чуть подал тело вперёд и склонил голову пониже:
— Я готов. Прощай, Конан.
— Прощай.
Голова пришельца из другого мира откатилась к лежаку, окропляя пол странной чёрно-фиолетовой кровью. Конан невольно сделал шаг назад — чтоб не испачкать обувь.
Затем он подошёл к нише в стене, убедившись, что тело, из которого словно выпустили воздух, грузно осело на брюхо и больше не движется.
Варвар взял склянку, в которой оставалось ещё больше половины тёмно-сиреневой вязкой жидкости. Горловина оказалась перекрыта чем-то вроде пробки с хитрым приспособлением: как понял варвар, для того, чтоб отмерять дозу по каплям.
Конан, долго не думая, со всего размаха хватил колбой о дальнюю стену, так, что безобразное пятно разбрызгалось по ней во все стороны и медленно стекло на пол. Несколько брызг попало и на спину мага, запомнившись тем, что они теперь резко контрастировали по цвету с побелевшей вдруг шкурой. Похоже, монстр после смерти потерял защитную окраску…
Убедившись, что брызги ни на кого из напарников не попали, киммериец сделал жест своим: «Уходим!»
Когда все они вышли наружу, на свежий воздух, Конан вернулся чуть назад по тоннелю. Посмотрел наверх: всё верно. Именно здесь это и было.
Он начал работать топором как ломом, и вскоре его работа сказалась: несколько небольших камней, а затем и целые валуны поползли и покатились вниз… Ну а затем Конан еле успел выскочить из жерла, так как чуть ли не половина потолка тоннеля с грозным грохотом и в клубах пыли рухнула вниз, навсегда запечатав вход в логово мага-«преображателя». И залежи чего-то там, что так ценилось в его погибшем мире. И того, что совершенно не нужно в мире Конана-киммерийцам, где добрая и честная битва всегда будет цениться выше, чем подлые удары исподтишка, интриги и всякие «бомбы»…
Конан показал жестом, что можно пробки извлекать. Все его товарищи с видимым облегчением поспешили так и сделать. Рнего потряс головой:
— Ф-фу… Словно заново родился на свет. Так трудно ничего не слышать. И ничего не говорить!..
— Ага. Особенно тебе. Ты, по-моему, вообще молчишь только когда спишь. — Калед, как подумал Конан, если и преувеличил, так самую малость, потому что любовь Рнего к пространному словоизвержению знали все. Паннут хохотнул. Рнего обиделся:
— Это неправда! Я и во сне говорю. Ну, правда, только сам с собой…
— А что? Это, наверное, очень интересно — вдоволь поговорить с самим собой?
— Ну уж нет! Тот, другой я — он же такой зануда! Никогда меня не слушает, а всё время чего-то своё талдычит и талдычит — не заткнёшь!
На этот раз заржали все. Хохот даже выгнал стаю ворон из чащобы, окружавшей бывшее логово, и птицы с возмущёнными криками улетели прочь.
— Ладно, идёмте за телегами. Пора отправляться за честно заработанным гонораром. Здесь нам делать больше нечего. Потому что ни пленников, ни даже тел людей, которые можно было бы предать земле, не осталось. Их съели. — Конан взглянул ещё раз на солнце. Оно стояло почти в зените, и он не сомневался, что Резеды с Красавчиком давно и след простыл. Однако он не позволил себе расстраиваться по этому поводу: он — наёмник!