Конан никогда не планировал и не думал воспользоваться входом, памятуя о рассказанной Бартакусом истории, содержащей больше чем просто предостережение. Припомнил и отталкивающий серебряный молоток с лицом медузы, в душе проклиная свою слабость к красивым женщинам, после чего направился к вратам в северной стене и вышел за дворцовые стены.
«И правда открыто, — подумал варвар. — По крайней мере, в этом Шагия не солгала».
Теперь он знал наверняка и был уверен — у него есть свободный путь для отступления. Через узкий проход он направился туда, где виднелась задняя стена башни.
Преодоление стен и преград не было проблемой — архитекторы замка явно гораздо больше беспокоились о внешнем виде строения, нежели о его защите. Киммериец лишь слегка отклонился, ухватился руками за верхний край, подтянулся, перенёс ноги через стену из тёмно-красного кирпича и без единого шороха спрыгнул вниз. Он решил получше осмотреться, оставаясь незамеченным в тени бастиона, и под иным углом осмотреть серебряного монстра на двери.
До террасы ему оставалась еще почти сажень. Но это не могло остановить горца. Швы между кирпичами обеспечили достаточную поддержку там, где обычные смертные видели только гладкую поверхность. Издали казалось, что руки и ноги Конана прилипли к стене и что он передвигается по ней как муха. Всего пара мгновений — и, опираясь на локти, он взобрался на парапет под одной из арок. Просунул голову внутрь террасы и так же тихо попытался протиснуться через небольшое отверстие, когда вдруг получил удар по голове.
«Возможно, это меня треснул кулаком сам Бел, бог всех воров», — мелькнуло озарение.
Потом его сознание померкло, и Конан остался висеть, зажатый в узком проёме. Его голова и плечи были погружены в отверстие в башне, а ноги свободно болтались вдоль стены.
Когда сознание к нему вернулось, ночь ещё продолжалась. Варвар и понятия не имел, сколько он находился в подвешенном состоянии — пару секунд или пару часов. Его желудок, отягощённый массой всего тела, решительно протестовал. Голова раскалывалась от боли. Подавив стон, Конан всё-таки взобрался на широкий выступ парапета. Последнее усилие напряжённых мускулов — и варвар с грохотом рухнул на каменный пол. Потом стремглав перевалился на бок, откатился в сторону и, игнорируя пульсирующую боль в голове, вскочил на ноги, сжимая в руке меч.
Внутрь проникал тусклый отблеск месяца. Неестественная тишина разбудила все рефлексы варвара. Напрягшись как струна, Конан всматривался в середину помещения. Внезапно за ним прозвучали шаги. Конан отскочил и молниеносно, в прыжке развернулся — нигде и никого.
Насмешливый хохот, звучащий со всех сторон, удивил его так, что Конан застыл на месте. В его голову ворвался хор нечеловеческих голосов, которые не могли прийти ниоткуда, кроме как из загробного мира. Волосы на загривке ощетинились от ужаса. Конан невольно отступал, пока не уткнулся затылком в холодную кирпичную стену. Это его мгновенно отрезвило. До него дошло, что колдовское заклятие останавливало воров, используя их собственные страхи, однако не создавая никаких реальных препятствий. О чём-то подобном рассказывала и Туэнна; подобным образом и жрецы Сета отпугивали расхитителей гробниц. Усилием воли Конан подавил тревогу. Голоса и смех стихли, как будто внезапно обрубленные.
Когда глаза Конана постепенно приспособились к мутновато-туманному освещению, выяснилось, что он находится на крытой террасе под крышей самого бастиона. В середине пола зияло отверстие — вход на первый этаж башни; круглая крышка из массивных досок была отброшена в сторону. Наискось от него на верхний этаж бастиона вела массивная широкая лестница. Откидной люк над головой был отворён. Киммериец, держа обнажённый стальной клинок в правой руке, мягко, как кошка, крался по ступеням вверх, туда, где его инстинкты дикаря смутно ощущали некое чужеродное присутствие.
Последняя ступенька. Над ним сверкали мириады сияющих звезд. Они блестели, проникая сквозь огромный купол, который занимал почти весь потолок. Свеча на массивном дубовом столе в середине комнаты почти растаяла, превратившись в вязкую лужицу воска. Танцующее пламя озаряло запылённые обложки книг и фолиантов, которые заполняли полки, выстроенные от пола до потолка вдоль трёх стен просторной комнаты. К четвёртой стене был приставлен длинный узкий стол, поверхность которого почти полностью исчезала под нагромождением разных алхимических банок, причудливых колб, необычных форм реторт, пергаментов, пучков сухих трав, раздробленных косточек зверей и прочего чародейского инвентаря. Неубранная кровать со скомканными одеялами и старый шаткий покосившийся комод свидетельствовали о том, что владелец не требователен к комфорту. В общем, запущенное состояние помещения ясно говорило — это затхлая берлога второсортного колдунишки.