Антара потянулась к импровизированному луку, глаза понемногу начали расширяться, разгораясь охотничьим азартом. Тогда Конан неодобрительным жестом положил свою огромную руку на её тонкое запястье и сурово сдвинул брови. Изящные звери спокойно напились и, испуганно отпрыгнув, скрылись в лесном сумраке.
— Вероятно, они беременны, — пояснил киммериец. — Подождём оленя, — добавил успокаивающе.
— Первый выстрел — мой, — ответила решительным шёпотом девушка.
Белые зубы варвара блеснули в усмешке.
Послеполуденный удушливый зной медленно уступал место надвигающимся сумеркам предвечерья, когда на противоположном берегу громко затрещали ветки. К воде выбрался олень. Он осторожно оглянулся по сторонам и принюхался, прежде чем склонил голову к водной глади. Этого момента и ждала Антара. Тихо опустившись на колени, она положила стрелу на тетиву, медленно, плавным движением, натянула её, прицелилась и застыла.
— Спереди его сложновато поразить. Подожди, пока повернётся, а затем целься позади лопатки, — зашептал Конан возле неё.
Антара нетерпеливо тряхнула головой, прикидывая расстояние между собой и зверем, и твёрдой рукой выпустила стрелу. Раненый олень, подпрыгнув как кузнечик, отскочил в сторону и скрылся в ближайших кустах.
— Несомненно, он ранен, — разочаровано забурчал варвар. — Кто знает, сколько теперь мы его будем гнать и преследовать.
При представлении о том, что для воплощения надежд о пожаренном бедре придётся тащиться не одну милю, его настроение резко понизилось.
Они пересекли поток вброд немного выше по течению. Олень лежал под могучим огромным буком, меньше, чем в сотне шагов от места выстрела. Мощный поток яркой крови свидетельствовал о том, что стрела попала прямо в сердце.
— Чёрт, точное попадание, — прогудел Конан, глядя на Антару одновременно и восхищенно, и осуждающе.
Та радостно улыбнулась:
— Когда я ещё была ребенком, мой отец владел шемитским рабом. У того были чёрные кудрявые волосы и борода, брови толщиной в большой палец и нос, как клюв орла. Хоть он и выглядел угрожающе, но меня он любил. А я — его, а не свою няню. Он говорил, что когда-то был воином. Он-то и научил меня стрелять из лука. И с тех пор я почти ни разу не промахивалась.
Девушка подошла к павшему зверю и погрузила средний палец в рану, смочив его в густом потоке крови.
— Она солёная, — облизнув палец, она пристально посмотрела киммерийцу прямо в глаза.
Капелька красной жидкости осталась на краешке её губ.
Кровь в уголке рта и ароматы тёплого вечера полыхнули как огонёк.
Сильнейшее сочетание.
Варвар крепко обхватил её руками и слизнул каплю красного цвета. Поцелуй, которым она ему отплатила, ответив на нежное прикосновение, был далеко не невинный. В нём билось, пульсируя, тёмное течение дикой страсти, звучал смех пьяных наидешёвейших шлюх с пристани и визжащий рёв труб последнего суда. И киммериец повалил её на землю.
Злобное рычание, услышанное им где-то на краю восприятия, резко заставило его опомниться. Они были не единственными, кого привлёк запах крови.
Над добычей Антары, едва ли в десяти шагах от них, присела чёрная пантера. Передние лапы с обнажёнными когтями, крепко вцепившиеся в лежащую тушу, и обнажённые клыки ясно давали понять, что оленя она считала своей добычей.
Конан вскочил на ноги. В его голове молниеносно пронеслась мысль, что единственное оружие, которое сейчас имеется у него под рукой — это кинжал. Ему казалось излишним тащить с собой длинный меч, и он оставил его в лагере на привале, а теперь об этом горько сожалел.
Пантера пригнулась, готовясь прыгнуть. Это был могучий огромный самец. Выступающие изящные мускулы играли под блестящей чёрной, отливающей шерстью. Круглые жёлтые глаза пылали яростью, пробуждённой запахом смерти. Хищник весил почти вполовину меньше киммерийца, но тот определенно не собирался терять сегодняшний ужин. Варвар выхватил из-за пояса кинжал и напрягся, сосредоточенно выжидая.
В наползающих сумерках друг напротив друга стояли два смертельно опасных зверя, каждый разного вида, но оба решившие убить за мясо.
Огромный кот метнулся, как вылетевшая пружина. Конан отскочил и ударил кинжалом, скользнувшим по рёбрам зверя и не оставившим серьёзных ран. Зверь яростно взревел и вновь напал, на этот раз всё же остерегаясь лезвия, которое доставило ему некоторое неудобство. Человек опять отскочил. Взмах кинжала пронзил пустоту.
Над телом убитого оленя происходил странный танец: прыжки разъярённого зверя чередовались с лёгкими, почти балетными увёртками человека. Конан нанёс пантере ещё несколько незначительных ран, которые разозлили её ещё больше. Лапы со смертельными когтями были слишком длинными и быстрыми, чтоб киммериец мог атаковать напрямую. Варвар успевал лишь уворачиваться и надеялся получить возможность для нанесения решающего удара.