Сразу же за его спиной распахнулись ворота сарая. Коренастый комедиант с впалыми глазами, сжав зубы, ёрзал на хребте беспокойного чалого. В одной руке он держал поводья, в другой — крепко сжимал уздечку статной рыжей, запряжённой в бричку. Чтобы уклониться от повозки, толстяк почти вжался в стену. Черноволосый гигант среагировал мгновенно и быстро очистил проход от нападавших, словно это были тряпичные куклы, набитые зерном. Запрыгнув на повозку, он быстро схватил поводья.
— Сматывайся, Таурус! К западным воротам!
— Но…
— Галопом! Я тебя догоню! — и, не дожидаясь ответа, Конан плашмя ударил мечом по заду чалого. Взбудораженный конь разом обиженно встал на дыбы, взбрыкнул и с комедиантом, опасливо скорчившимся на его хребте, без раздумий поскакал вперёд.
По хребту рыжей сухо щёлкнул бич. Кобыла, не привыкшая к такому обращению, протестующе заржала и яростным галопом последовала за своим приятелем. Колёса брички загремели по вымощенному брусчаткой двору.
Наибыстрейший из удивлённых воинов повис на поводьях коня в тот миг, когда воз въезжал в ворота. Но, получив обжигающий удар бичом в лицо, он зашатался и, ударившись о статую старика, сорвался прямо под колёса несущейся повозки у опорного столба ворот и остался лежать в пыли с искалеченными ногами. Бричка скользнула за поворот, а затем исчезла из поля зрения.
— Хватит, парни! Они убираются вон из города и тащатся туда, куда мы и хотели.
— Но Бакиму выпустили кишки! А Экрем сможет взобраться на коня не раньше, чем в будущем году…
— Те парни о нас знали.
— Как получилось, что кони осёдланы? Ответь мне, ублюдок!
Взоры всех обратились к толстяку, лицо которого теперь было того же цвета, как и стена за ним. Бледный от ужаса, тот споткнулся и рухнул без сознания, как колода.
Командир стражников собирался отдать приказ закрыть западные ворота Шадизара, когда наткнулся на чей-то настойчивый взгляд. Чьи-то глаза, похожие на голубые омуты, глядели на него сквозь тучу тёмных волос, вьющихся и спутанных, словно клубок перевившихся змей.
— Ты не местная, — выдавил командир из себя.
— Я приехала к моей тёте, но соскучилась по дому. — Волнующе виляя бедрами, девушка прошла вблизи него и небрежно прислонилась к стене рядом с вратами. Изящные ладони бегло, как бы невзначай, прикоснулись к грубой каменной кладке.
Солнце скрывалось за горизонтом как раз напротив врат. Оранжево-красные лучики ослепляли. Девушка утонула в тени, из которой выступали лишь её белоснежная шея, прекрасный овал лица и трепещущие руки, взлетающие как две бабочки. Стражник подступил на один шаг ближе к ней, очарованный нежностью и мягкостью её рук, забыв о вратах, забыв о своей ответственности за Шадизар, забыв обо всём на свете. И он не услышал ни стук копыт, ни грохот колес позади.
— Ты такой грустный, — сказала она. — Не хочешь развлечься вечерком?
— Я…
Она опасливо покосилась куда-то за спину стража, а потом прошептала со страстной хрипотцой в голосе:
— Пойдём со мной, и ты не пожалеешь.
Потом, где-то на самом краешке его сознания, тревожно забарабанили копыта. Мимо пронёсся всадник, едва удерживающийся в седле пятнистого серого рысака. Красное солнце озарило его силуэт на коне, скачущем к горам.
Затем с одной из улиц, ведущих к площади у городских ворот, вынырнула бричка, несущаяся прямо к вратам и напоминающая грохотом и бешеной ездой бога бурь Туллипа, про которого вендийцы говорили, что он проносится по облакам и небесам в своей упряжкой быстрее, нежели вихрь.
— Что за чертовщина творится? — очнулся командир стражи от опьяняющего дурмана. — Стой, слышишь! Стоять! Патруль, ко мне!
Рыжая кобыла, закусившая удила и бешено косящая глазами, несомненно, не собиралась остановить скачку или хотя бы замедлить галоп. Лёгкий возок, покрытый парусиной, на неровной дороге качался из стороны в сторону, но чудом удерживался и даже не опрокидывался. Может быть, это было связано с возницей. Мускулистый гигант с дико растрёпанными чёрными волосами уверенно стоял на козлах, широко расставив ноги, и умело балансировал на дребезжащей трясущейся бричке, которая каждую минуту угрожала развалиться. В одной руке он сжимал вожжи, а бичом в другой понуждал кобылку к ещё большей прыти. Его молодое, но мрачное и украшенное шрамами лицо казалось высеченным из камня. На возничем была только набедренная кожаная повязка и недорогой пояс, а благодаря налокотникам и наколенникам с шипами он выглядел так же грозно, как и сам Туллип, когда тяжёлые колеса его боевой колесницы гремя и грохоча бороздят небо, а сам он метает молнии во все стороны. Едва увидев шестерых стражников, преграждающих путь, он сильными ударами понудил коня скакать ещё быстрее в карьер.