Полёт придал его жизни новые ощущения и смысл. До этого он неделями тщетно пытался взлететь. Его попытки всегда заканчивались неуклюжими подскакиваниями где-то на уровне стен. Однажды он в отчаянной попытке сбросился вниз с парапета прямо в тёмные волны озера. До сих пор он помнил щемящее головокружение свободного падения. И помнил недавний торжествующее восторг, когда он в ужасе вытянул руки настолько широко, что порыв ветра с поверхности озера вздул его мембраны, а возросший поток воздуха принёс его к крепостной башне. Даже сейчас он ощущал на челе влажное прикосновение тёплого ветра, когда медленно кружил вокруг форта и наслаждался, теша себя видом сверху.
Потом последовали часы упражнения. Его плечи изменили форму, а мембраны крепли. Он научился скользить на воздушных потоках, взмахами рук преодолевая падения и взмывая вверх, а также стремительно пикировать и мягко приземляться. Постепенно он приобрёл уверенность в себе. Даже научился взлетать с места — это стоило ему наибольших усилий. Несколько раз он чуть не погиб, когда терял ориентацию, чересчур взвинтившись в штопор, или сдерживал падение лишь в самый последний момент. Всегда, однако, в конечном итоге, он отделывался только лёгкими ранениями — теми, с которыми его сильное и здоровое тело без проблем могло справиться.
Внезапно колдун насторожился. Пока он находился в сладостном упоении, погруженный в опьяняющие воспоминания, он почти проморгал нечто большое, успев засечь это лишь краешком глаза. И медленно поднял голову. Скорее с интересом, нежели чем обеспокоенно, он наблюдал, как к нему приближается огромный серый медведь. Колдун медленно выпрямился и посмотрел на него широко раскрытыми глазами. Зверь опешил. Не часто бывало с ним такое — чтобы некое существо глядело на него так спокойно. Сначала медведь замялся, на миг заколебался, но затем ринулся к Нар-Досту длинными скачками. Встав перед колдуном на задние лапы, он взмахнул лапой прямо над теменем своей добычи. Однако ухватил лишь пустоту. Удивительнейшее создание перекувырнулось через плечи и, ещё стоя на коленях, распахнуло свои крылья и мощно вознеслось из пределов досягаемости. Медведь сердито зарычал — добыча скрылась. Но он ошибался. Нар-Дост не собирался удирать.
Облетев вокруг запутанного зверя, он стремглав промчался за его спину и когтями ударил по его глазам. Ослеплённый медведь взревел от ярости и боли и принялся стремительно отмахиваться. Но вновь промахнулся. Он яростно и беспомощно бил лапами по воздуху, тщетно пытаясь отомстить врагу, который вызвал его боль. Наконец он сел на свою задницу и попытался лапами вытереть разорванные впадины, из которых вытекали глазные жидкости и кровь. В этот миг человек-хищник напал вновь. Он просвистел как стрела вокруг зверя и оставил на его теле восемь длинных глубоких ран. Медведь снова махал лапами впустую. И новая атака, и снова отмашка лап в пустоту. И много других. И ещё одна. Многочисленные раны зверя кровоточили, но ни одна из них не была смертельна. Нар-Дост хорошо знал, что даже будучи сильнее, он не может атаковать медведя напрямую. И в то же время колдун был слишком быстр и проворен, чтобы быть сжатым в ломающих кости медвежьих объятиях.
Наконец ему надоело играться. Слишком много должно было пройти времени, чтобы потеря крови достаточно ослабила мохнатую тварь и можно было без риска нанести смертельный удар. Напоследок он засадил прямо по медвежьей морде сильнейшим ударом, вырвав кусок носа, и отлетел без оглядки.
Насыщенный победоносными ощущениями, Нар-Дост возвращался домой. Он ощущал себя как король: красивым, сильным, могучим. Гибкое пружинистое тело покрывали пластины блестящей серебряной чешуи; яркие глаза могли видеть и самой глубокой ночью так ясно, как и в полдень; жёсткие крылья заканчивались смертоносными когтями. Лишь от пояса и ниже он не изменился, оставаясь человеком и мужчиной, и после долгих месяцев он внезапно осознал, что совершенно про это забыл. Что ж, пора об этом вспомнить. Кровь и сперма — самые наидрагоценнейшие жидкости.
Нар-Доста никогда не привлекали женщины. Теперь пусть страшатся. Непроизвольно облизав тонкие губы, он полетел по направлению к Кармайре.
Чем больше они углублялись в Заморанское пограничье, тем более диким оно становилось. После нескольких дней утомительного перехода щиты Карпашских гор вырисовывались теперь перед ними как на ладони. При взгляде на них Конан почувствовал теплоту. Хотя сначала он и планировал окунуться в жизнь шумного большого города, величественная сила гор неожиданно оживила в нём воспоминания детства.