— Помедленнее, не спеши, красотка, наберёшь на талии, — сказал ей Кермар полушутливо, но в то же время с тревогой наблюдая, как убывает похлёбка.
— Не волнуйся, после сегодняшнего — едва ли, — промолвила Антара с полным ртом. — И не беспокойся, останется, — миролюбиво добавила она извиняющимся тоном.
— Надеюсь на это, потому что иначе я целый вечер не отведу от тебя своего укоризненного взора, и даже в ночи ты будешь знать о том, как я невыразимо страдаю. И кто знает — может утром я умру от голода и истощения и до конца твоей жизни буду преследовать тебя и устрашать. А помимо этого тебя будут преследовать бесы чёрной совести, и эти укоры не дадут тебе спокойно прилечь и отдохнуть, потому что ты всё время будешь помнить о том, что впустую угробила жизнь молодого таланта, измордованного жестокой жизнью гонимого художника…
Рассмеялись все, кроме Конана. Антара оттолкнула котелок от себя к страдающему Кермару — на другую сторону круга.
— Поешь, оголодалый! Теперь ваша очередь.
А затем были слышны только чавканье и вздохи, иногда сопровождающиеся более или менее громкими отрыжками. Вскоре ложки загрохотали о дно. Каринна вскочила и выхватила котелок с остатками драгоценной жидкости:
— А о товарищах не думаешь, что ли, жлобяра?
— Кто поздно приходит…
— Мог бы охотиться получше для жаркого.
— Но, золотко, смилуйся над несчастными путниками!
— Катись, мерзавец! Как вам не стыдно! Ни шага, Зурн, не то я возьму тот котелок и нахлобучу тебе на голову! — И, игнорируя жадные взгляды мужчин, она прикрыла от них котелок своими пышными грудями.
— Верная жена — это натуральное сокровище, — весело вторил раскатистый бас сразу за ней.
Каринна испуганно подскочила и едва не уронила защищаемый котелок наземь.
— Осторожнее, моя госпожа! И спасибо тебе за то, что ты своим собственным телом защищаешь мою порцию от этой банды вероломных жуликов, которые называют себя нашими друзьями! — Таурус обнял пухлые плечи и осторожно разжал пальцы, сжимающие его ужин. — Я принёс хорошие новости, зная, как вы хотите переночевать под крышей и глотнуть хорошей выпивки. Но кто знает, может вам об этом даже и не стоит говорить… — Он нетерпеливо поднёс котелок ко рту и глотнул полностью остывшей похлёбки. — Отлично!
Каринна радостно встрепенулась, став похожей на токующего тетерева, и подала комедианту ложку.
— Расскажи об этом! Что ты обнаружил?
— Подожди, ведь там осталась почти половина котла!
— Не гневи нас и Бэла!
Таурус, однако, не говоря ни слова, скрестил ноги и начал жадно есть, как будто не слышал никаких выкриков. Он выскреб котёл аж до дна, пристально заглянул в него — а не забыл ли кусочек зелени или варёного мяса? — и довольно вздохнул:
— Это было нечто! Итак, на чём мы остановились?
Возмущённый гомон перебивающих друг друга мужских и женских голосов возвысился с новой силой.
— Вы ничем не заслужили того, чтобы я вам это поведал, — наконец, выдержав приличную театральную паузу, продолжил Таурус с сомнением в голосе. — Утоптанная звериная тропка невдалеке, не очень широкая, ведёт к небольшому селению, находящемуся в паре часов езды на север. И пусть там всё полуразвалившееся, а таверна своей ветхостью больше всего напоминает свиной хлев, это лучшее, что я обнаружил. Местные определённо разводят какую-нибудь живность — точно кур, может быть даже коз или овец — и за кусок настоящего золота охотно с нами поделятся. А в каждой таверне должна иметься какая-нибудь выпивка. Наконец, там есть даже дорога, ответвление от нашей. Хотя она больше похожа на овраг, я думаю, что на бричке мы там довольно хорошо проедем.
— Курица с паприкой в густом сметанном соусе — достойная пища всех уважаемых горожан, — вздохнул мечтательно Кермар.
— Мясо, хорошо размягчённое, приправленное чесноком, помидорами, перцами и паприкой! А нему миску риса! — восхитился Зурн.
— Вино, игристое, красное винцо, источающее ароматы солнца, — мечтал Хикмет.
Лагерь был мгновенно свёрнут. Полуразрушенная ветхая крыша над головой не особо привлекала, но упоминание о еде и выпивке подействовало как магический эликсир.
Таурус оказался прав. Дорога была расхлябана, но проходима. Серп месяца, временами проявляющийся на небе, позволял рассмотреть лишь то, что находилось на расстоянии разведённых рук, но наконец путники увидели впереди несколько огоньков, разбросанных по склонам маленькой долины. Она утопала в объятиях низких скал, матово поблёскивающих в темноте. За ними мрачно маячили хребты Карпашских гор, тёмные, притихшие и грозные при свете месяца. Ощущались потоки холодного воздуха, стекающего вниз в долину и пахнущего остатками весеннего снега.