Киммериец оглядел поле боя. Злоумышленников ещё по-прежнему было немного больше, чем комедиантов. Хотя его друзья и оставались на ногах, но у каждого текла кровь из нескольких ран. Внезапно глаза варвара вспыхнули. Тигриным прыжком он очутился у коней, старающихся вырваться. Успокоив их, он отвязал своего тёмно-серого, вскочил в седло и ударил благородного зверя каблуками так, будто это был перевозящий пивные бочки мерин. После этого Конан, сжав уздечки двух лошадей в кулаки, рванул диким галопом к бричке.
Небольшая кавалькада врезалась в спины нападавших. Дико бьющие копытами кони загремели позади них в опасной близости. Меч в правой руке Конана взлетал как вспышка серебряной молнии. Дезориентированные разбойники развернулись к неожиданной опасности, подставив спины комедиантам. Это стоило жизни ещё троим, и силы теперь сравнялись. Варвар приостановил дикую скачку. Краем глаза он заметил, как Каринна распахнула парусину, восстав из-под неё, как богиня мести, растрепанная и решительная, натянула лук, неуверенно замерла и выпустила стрелу. Вспотевшая от ужаса рука дрогнула, так что вместо того, чтобы попасть в спину ближайшего негодяя, стрела вонзилась в место много ниже. Человек заревел как тур, схватился за зад и отшатнулся в безопасное место. Таурус воспользовался тем, что внимание нападавших отвлеклось, прорвался между ними, схватил уздечку рыжей и бросил узды вороного коня Карагизу, который стоял поблизости. Пятеро оставшихся мужчин теперь столкнулись с тремя всадниками, двумя пешими воинами и неумелым стрелком. Одного из них поразил ударом в спину Кермар, другой остался лежать под копытами тёмно-серого. Трое оставшихся изо всех сил пустились наутёк.
Всё утихло. Зурн устало опёрся о борт брички. На правом плече и груди его рубаха намокла от крови. Было заметно — его силы на исходе. Кожаные петли двери таверны внезапно громко скрипнули. О дверную раму опирался только что проснувшийся Хикмет. Он недоумевающе осматривался вокруг, протирая глаза, как бы не веря тому, что видит. Солнце, висящее низко над горизонтом, окрашивало причудливыми фантастическими тенями очертания мёртвых тел, разбросанных повсюду вокруг, блестело в лужах крови и заливало всю сцену мрачным красным светом.
Сражение закончилось.
Мужчина, которого называли «Первым», беспокойно перевернулся на ложе. Кровавая бойня, которую он только что видел в своём зеркале, его расстроила и вызвала отвращение. Он задумался о сомнениях остальных чародеев Радужного квадрата.
«С какой же силой варвар рассёк человека пополам! Как будто это была трость! А какие страсти возбудило зрелище пролитой крови в его жилах! — Когда старец напряжённо концентрировался, то был способен воспринимать чужие эмоции. — За один краткий, головокружительный миг этот варвар пережил упоение боем, как сумасшедший отсекая врагам руки и ноги, стал свирепым безжалостным зверем, жаждущим крови и убийства. Какой ужас — и какое наслаждение одновременно…»
Старец вскочил с ложа, смочил белый носовой платок в холодной воде и вытер капли пота, которые выступили у него на лбу. Раздвинул тяжёлые коричневые занавеси и распахнул окно. В комнату ворвались прохладный утренний воздух и яркий свет зари. Его взгляд упал на тёмный вход в скромное святилище любимой Анахит, находящийся в тени прямо напротив дома старца. Его богине в Кармайре принадлежал небольшой зиккурат, вросший задней стеной в городские стены и также возведённый из обожженного красного кирпича. Вначале он, однако, не верил, что Она обитает поблизости, ютясь в том тесном жилище. Он чувствовал, что на самом деле та принадлежит своему величественному храму высоко в горах, на плато Аннах Тепе, где властвовала царящая тишина, изредка нарушаемая лишь криками диких орлов, где воздух пах хвоей и смолой и где не было необходимости сосредотачиваться, чтобы проникнуть в Вечное, так как это растекалось там всюду.
Ободрённый этой мыслью, старец снова улёгся.
Анахит, его утеха и чёрное пятно на совести… Непрекращающееся чувство вины…
Это длилось с тех пор, как богиня провела его через ритуал посвящения символической дорогой смерти. С молодым задором он последовал по её стопам в подземный мир, тёмный и устрашающий настолько, что само воспоминание о пережитом безграничном ужасе мрачной пустоты преследовало его и доныне: как она восстала из мёртвых, чтобы понять основы её власти над судьбой.