И всё-таки где-то глубоко в его теле, лысом и морщинистом, всё ещё тлели тёмные страсти. Когда-то, давным-давно, он мог бы спутать это с вожделением к женскому телу, но ныне осознал, что просто хочет обрести могущество. Только так он мог вынести ответственность за весь свет, которая его, как посвящённого культа Анахит, давила и угнетала.
Ранее подобное пытался осуществить другой чародей — талантливейший, могущественный, с добрым сердцем. Так возник созданный им Радужный квадрат. Сначала он верил, что всё удалось. Сколько добра он сделал, скольким людям помог, с каким сопротивлением зла столкнулся и совладал. И всё же мир не изменился. Стали умирать невинные, мошенники всё ещё обдирали простаков, живущих в нищете, а клевете и лжи постоянно удавалось побеждать честность. А богиню мало тревожили заботы простых смертных.
Когда старец это понял, то решил — он должен обрести реальное могущество. Только так, согласно его замыслам и намерениям, можно управлять людскими судьбами. Радость и возбуждение, которые его при этой мысли охватили, были так же сильны, как и его юношеские страсти. Теперь же в его разум проник страх. Долгие годы Первый, охраняемый только несколькими посвящёнными, размышлял и медитировал об идеальном обществе, свободном от несправедливости и насилия. И понял (или же просто внушил себе это), что только абсолютная власть может решить проблему. Теперь, однако, он увидел могущество в своих наиболее жестоких проявлениях — через разум дикаря, управляющего человеческими жизнями с помощью грубой силы. Его утончённый разум буквально скулил и выл от ужаса, но трепещущее сердце пело…
«Помоги мне, Анахит! Ты, которая утратила зрение, для того, чтобы получить власть над судьбой! Помоги!» — Он застонал и натянул одеяло на голову, как если бы мог укрыться от беспокоящих его образов так же легко, как от света. Усталость вновь погрузила его в беспокойный сон.
Внезапно старца охватили пронизывающие ощущения умиротворения, блаженства и успокоения, и он понял, что не одинок. Слепыми очами своей богини он воспринимал гармонию Вселенной, глубинный смысл всего сущего. Мельчайшие детали обычной жизни переплетались с вещами, лежащими в основе бытия, сплетались друг с другом пёстрым разноцветьем, образуя человеческие судьбы…
— Выдержи, мой Первый! Не позволяй себе быть ослеплённым любовью, каковая привела к гибели и твоего деда, не поддавайся стремлению к могуществу. Забудь о чувствах того варвара, он всего лишь орудие! Да, этому мужчине предназначены великие дела. В наши дни пересекаются пути богов и могущественных людей, и его деяния изменят этот мир. Твоя дорога, однако, иная и заключается в смирении и служении. Это твоя судьба, которой ты должен следовать, — зазвучал голос где-то в его разуме. Голос без эмоций, без сочувствия, без пощады.
«Откуда Она может знать про это его тягостное желание? Откуда взялась у него эта жажда судить людей? Почему он, такой мудрый и ответственный, стал так слепо поклоняться могуществу?» — Первый задохнулся от негодования на несправедливость судьбы. Да, теперь он наконец понял своего деда, который взроптал и бросил вызов самим богам. Ещё не слишком поздно! Он ещё успеет пойти по своему намеченному пути!
Глава 13
Было прекрасное ясное утро второго дня весенних торгов на рынках Кармайры. Озеро Венн сияло тысячей оттенков синего цвета: от светло-голубого, как у полупрозрачной глади поверхности, до тёмно-синего и почти чернильного в более глубоких местах. Отблески солнечного света жалили глаза, создавая над водой ослепительно блестящую вуаль, и, играя, убегали бликами по блокам циклопической кладки крепости. С озера дул свежий ветер, и, несмотря на прохладу раннего утра, в нём были ощутимы запахи весны, полные сил вновь пробуждённой природы.
Сайят-Нов ничего из этого не видел. Содрогаясь от ужаса, он забился в самый дальний уголок своей кровати, смотрел перед собой и жаждал смерти.
Нынешним утром он проспал аж до рассвета. Пробудившись от мучительных кошмаров, он увидел склонённую над собой нечеловеческую тёмную фигуру с клыками и когтями дикого зверя. Тот молча осматривал его голодными тигриными глазами, и паренёк ощущал — тварь стремится к убийству. Мальчуган заверещал от ужаса и кричал ещё долго, потому что наконец понял, что это — его Учитель. Его спаситель. Его отец. Просто облачённый в плащ с капюшоном, без которых никогда не выходил.
Нар-Дост рассмеялся. Ему понравился ужас этого наивного глупца — некоторое время он наблюдал за спящим, не выдавая своего присутствия, но проникая в его кошмары. Сверху он взирал, как паренёк мечется в постели, преследуемый кошмарными снами. Ощущал биение его сердца, колотящийся пульс и медлил, колебался, так как не был голоден. Ещё мгновение он с трепетом взирал за пульсирующей артерией на шее Сайят-Нова, думая о том, как же сладка человеческая кровь. Но потом он передумал. Та кровь, что текла внизу, была самой обыкновенной, в отличие от той, истинной крови, которую он вправду жаждал в связи с магическим обрядом, для которого будет своё время и место. Это случится уже через пару дней. Он подождёт.