«Смертоглав был когда-то давно жрецом Сэта, — утверждал ему махраабадский старьёвщик. — Но он проиграл в колдовском поединке и оказался заключён в кулон на груди неприятеля в виде бабочки «мёртвая голова». Однако его ненависть была настолько сильна, что он отказался пройти по пути смерти и, говорят, до сих пор откуда-то из-за пределов загробного света влияет на мир живых посредством своего изменённого тела. Покуда подвеска спокойна, её владельца хранят могущественные тёмные заклинания. Если нет…» — Тряпичник немного побледнел.
Амулет стоил не так уж и дорого, и Нар-Дост подумал, что зря поддался на россказни. Однако его опасения не подтвердились. Подвеска действовала надежно. Она висела у него на шее, вызывая смутный страх у каждого из тех, кто взглянул на колдуна. Это и позволило ему захватить крепость.
Колдун устремил взгляд на амулет, пристально всматриваясь сквозь его полупрозрачные стенки. Череп на теле бабочки начал тускло мерцать. Хотя это и было невозможно, но Нар-Досту вдруг показалось, что Смертоглав шевельнул крыльями.
«Наверное, это просто солнечные блики, — обеспокоенно подумал чародей. И внезапно его переполнило ощущение удовлетворённости самим собой. — Как мог я даже на малый миг засомневаться в своей уникальности, в своих способностях? Мир ещё узнает, кто такой Нар-Дост!»
Измотанные комедианты, усеянные ранами и ещё содрогающиеся от перенапряжения после минувшей схватки, с трудом переводили дыхание. Среди мужчин не имел ранений лишь один Хикмет. Хуже всех пришлось Зурну — изломанная ключица, белея, торчала из открытой раны. Разбойничья секира глубоко пропорола его правое плечо. Карагиз, Кермар и Таурус и кровоточили в нескольких местах, однако их ранения были незначительными. На бедре Конана открылась длинная глубокая рана. Поскольку враги не могли приблизиться к киммерийцу, когда тот вращал над головой мечом, они поразили его в ногу. Женщины отделались сильным испугом, но остались невредимы.
Солнце понемногу поднималось над холмами. Только при свете можно было полностью оценить всю дряхлость разбойничьего гнезда. Деревня состояла из десятка домов, или, скорее, хижин, и более половины из них были необитаема. Над всей долиной лежала мёртвая тишина. Антару найти будет не трудно, но что-то Конану подсказывало, что чем скорее они отправятся на её поиски, тем лучше. Если ещё не слишком поздно.
— Таурус, Кермар, идём за Антарой. Карагиз, Хикмет, Зурн, побудьте здесь и оставайтесь настороже. А ты не опускай лук наземь, меткострелая. Ты с ним чертовски опасна, — издевался над смущённой Каринной киммериец. — Забаррикадируйтесь в таверне и выглядывайте из окон — парочка подонков ещё живы.
Осторожно оглядываясь, они прошли между рухнувших заборов, а ноги их коней то и дело проваливались в навоз, валяющийся на дороге. Прямое нападение им, вероятно, не угрожало, но стрела, выпущенная из укрытия, может убить так же, как и острое лезвие в поединке, варвар знал это.
Они проверили уже четыре хижины, но никого так и не встретили. Всюду царили заброшенность и безлюдье. Они вновь сели на коней, обсуждая, к какому из отдалённых зданий направиться, когда воздух разорвал отчаянный девичий крик, а затем резко умолк.
Но Конану хватило и этого короткого мгновения, чтобы понять, откуда донёсся крик.
— Туда! — повелительно приказал варвар и безошибочно указал на здание, стоящее на холме позади них.
Все трое коней резко рванули галопом в указанном направлении. Хоть другие два коня и были в отличной форме и сыты, но с чистокровным породистым сравняться не могли. Даже на относительно коротком расстоянии тот оказался на несколько саженей впереди. Пока их копыта ещё цокали по дороге, тёмно-серый уже достиг строения.
Сама хижина не слишком отличалась от остальных, но выделялась прочными закрытыми воротами. Однако киммериец определённо не собирался задерживаться и вежливо стучать. Отдёрнув коня на пару шагов назад, он безжалостно ударил животное пятками и заставил его прыжком перескочить через забор.
Они приземлились в облаке пыли рядом с полуразвалившейся телегой с решётками по бокам. Конан соскочил с седла раньше, чем копыта его коня коснулись земли. Огромный двор выглядел совершенно заброшенным. Засохшая грязь на вытоптанной земле была перемешана с отвратительно пахнущими кучами навоза. Бесколёсный остов тележки с кучей сгнившей прошлогодней соломы наполовину погрузился, словно затонув, в землю. От жилого дома остались только руины. Провалившаяся крыша уже давно рухнула, а зазубренные края повреждённых наружных стен вздымались к небу, как щербатые зубы мифических драконов.