— Моя детка Миттанжи… моё… моё маленькое дитятко, моя…
— Эй, старче, ты спятил, что ли? — затряс его киммериец, ошеломлённый, как и все вокруг.
Но тот вообще не обратил на него внимания.
Однако Митанни поняла все слова слепца.
— Моего отца звали Кетт, — ответила она дрожащим голосом, но ясно и отчетливо. — Я родилась в Топраккале.
— Я и был тем Кеттом, милая! Я — Кетт! Всемогущая богиня, да славься она до конца этого света, вернула тебя мне обратно! Миттанжи, подойди ко мне, дитя моё…
Два незрячих ощупью шли навстречу друг другу. Их руки неуверенно встретились. Мужчина остановился.
— Ты также… — прошептал он, внезапно поняв.
— Слепа, — тихо подтвердила она.
Старец с выражением боли на лице обнял её.
— Я во всём виноват, только я… Но ты жива, слава Анахит! Ты жива…
— Папочка…
— Не плачь, моя малышка, не плачь, прошу…
Сгорбленный старец и юная девчушка обнялись с рвением сирот, которые внезапно обнаружили, что уже не одиноки на свете. Митанни блаженно улыбалась, по лицу и щекам стекали слёзы. Отец гладил трясущимися руками лицо и волосы своей дочери и не мог насытиться этими прикосновениями. Таурус моргал. Каринна всхлипывала, Антара тёрла глаза. Хикмет громко высморкался. Остальные три комедианта нервно переминались с ноги на ногу, избегая смотреть в глаза друг другу. Конан невольно сжимал и разжимал руку на эфесе меча.
— О Кром! Такая встреча! Так это стоит отметить, не так ли? — варвар наконец справился со своими эмоциями.
Отмечали они до раннего утра, шумно и радостно, осознавая, что боги, чьи пути и помыслы зачастую весьма непредсказуемы и запутаны, иногда не просто наблюдают за суетливо копошащимися людишками, но даже и милостиво снисходят до участливого содействия им. И если в тот вечер они о чём-то сожалели, то лишь о музыкальных инструментах, сгоревших в разбойничьем селении.
— Кармайра… Там я впервые увидел твою маму, — блуждал по воспоминаниям Кетт. — По её имени тебя и назвали «Миттанжи» — «Танин дар». Когда ты была маленькой, то не могла его выговорить, всегда произнеся «Митанни», поэтому тебя так и начали в шутку называть.
За одну ночь старик изменился до неузнаваемости. Он почти выпрямился, поэтому нельзя было не заметить, каким высоким и плечистым он когда-то был. Хоть одеяния грабителей на его костлявой фигуре болтались свободно, однако они насколько возможно изменили его облик. Теперь старец, конечно, выглядел гораздо лучше, чем в тряпье, в котором прожил столько лет. Спутанные седые волосы и борода чудесным образом преобразились благодаря умелым рукам Каринны. Теперь они были вымыты и подстрижены. Борода выглядела не такой роскошной, как много лет назад, но всё же смотрелась достаточно солидно. Узкое угловатое лицо сияло изнутри счастьем. Пустые глазницы покрывала сделанная из чёрного платка лента. Теперь уже было не трудно поверить, что слепой отшельник когда-то был гордым владыкой Топраккале. Вместе с Митанни старец ехал на чалом, которого Конан вёл за уздечку, и бывший отшельник держался в седле, как молодой. Орлица Тан обидчиво кружила в вышине над ними, очень обеспокоенная количеством времени, затрачиваемым её обожаемым мужчиной на чужаков.
— Сколько раз я защищал те прекрасные стены… Интересно, как же там управляется Харам. Необходимо с ним заскочить в «Сломанное колесо» — у Раффи всегда было наилучшее пиво во всей округе. И вино было почти так же хорошо, как и в моих погребах, — озорно ухмыльнулся старец, припоминая о вчерашней попойке.
Затем, всецело поглощённые рассказами старика о минувших днях, они извилистыми улочками выехали на площадь. Миновали дома с облупившимися укрепленными дверьми и рассохшимися скрипящими ставнями, объезжая стороной груды мусора и попадавшие каменные столбики балюстрад. Удивительно, что в полдень праздничного дня улицы были полностью пустынны.
— Тут, он должен быть где-то тут, — прошептал поражённый Кетт. — Именно в угловом доме, тут на перекрестке, он жил.
Повисла неловкая тишина.
— Мы не могли его пропустить, он же находится на главной улице. Рядом был дом плотника, от него всегда пахло деревом. И сейчас я его ощущаю, — нетерпеливо продолжал он.
— Дом столяра тут был, — неохотно ответил Таурус. — Но…
— Что? Что такое? Дома нет?
— Дома тут нет. Просто щебень. Видимо, случился пожар, но очень давно. Всё заросло сорняками.