Израненная орлица инстинктивно осознала своё преимущество. Даже будучи ослабевшей от потери крови, она по-прежнему оставалась много быстрее и могла драть тело жертвы когтями, одновременно безопасно удерживаясь в воздухе. Тан набрала высоту и молнией спикировала прямо на чародея. Круглые жёлтые глаза орлицы блеснули почти рядом с ним. Теперь колдун боролся за свою жизнь и в последний миг успел резко отклониться в сторону. Большего он сделать не смог — собственный полёт его слишком утомил, не говоря уже об ответном нападении.
Орлица вновь взлетала над ним и снова атаковала. Колдун опять уклонялся. Амулет на его шее становился всё тяжелее и тяжелее.
«Я переоценил свои силы, — пронеслось в его голове. Следующая атака. И ещё. — Сколько мне удастся уворачиваться? И почему-то Смертиглав стал таким тяжёлым…»
Он изо всех сил замахал крыльями. Утомлённые мускулы отказывались повиноваться. Колдун закачался в воздухе.
Нет! Если уж не останется надежды победить, он по крайней мере не умрёт в одиночку! В самоубийственной решимости Нар-Дост встретил подлетающую раненую орлицу, решив вонзить когти в её тело, невзирая на последствия. Даже такая большая птица не сможет долго нести взрослого человека, а тем более раненая. А уж когда иссякнут её силы и она ослабеет, оба упадут в озеро и найдут общую могилу в его студёных объятиях.
Смертиглав на груди колдуна вдруг яростно дёрнулся…
«Магия! В пылу боя я забыл использовать своё наимощнейшее оружие!»
Нар-Дост резко остановился и обернулся к удивлённому хищнику. Развёл крыльями и выкрикнул уверенным голосом:
— Маттум Киама!
Из амулета вылетел раскалённый оранжевый луч, слишком быстрый, чтобы хищник смог увернуться. Левая половина орлиного тела вспыхнула неестественно ярким пламенем. С последним отчаянным вскриком Тан огненным шаром рухнула по спирали в озеро.
Митанни понемногу приходила в себя. Она тряслась от холода и не могла шелохнуться. Нагая и побледневшая, она была привязана к массивному дубовому столу. В нежное девичье тело с рано оформившимися уже не детскими, но ещё и не женскими округлостями болезненно впивались режущие верёвки. Пряди густых чёрных волос скрывали лицо с благородным узким носом и невидящими тёмными очами, как непроницаемая завеса. Голова её трещала, раскалываясь от пульсирующей боли.
— Где я? Есть тут кто-то? Помогите! Отец! Конан!
Её призывы отражались от круглых бронзовых щитов и рельефов с батальными сценами и исчезали под тёмными потолочными балками. Сама того не ведая, Митанни возвратилась домой.
— Ты кричишь напрасно. И вообще, побереги свои стенания и жалобы, их всё равно потребуется намного больше, но… несколько позже.
Девушка задрожала от стыда и ужаса, когда услышала злобный мужской голос с отчетливым шипением, от которого веяло холодом.
— Кто ты? Почему ты меня похитил? Где я? — Напрасно извивалась девица, корчась под прочными путами.
— Где ты? Да дома же. Ты тут ничего не узнаешь? Ах да, я запамятовал — твой дерзкий папочка тебе немного осложнил жизнь. Итак, ты в пиршественном зале крепости Топраккале. Моей крепости.
— Мой отец ещё жив, и он — владыка Топраккале! А мои друзья за мной придут!
— Отец… друзья… Слепой нищеброд, варвар откуда-то с гор и банда комедиантов… — Нар-Дост зло засмеялся. — Опасаюсь только, что они не успеют спасти тебя вовремя.
— Но почему? И кто ты? — всхлипнула девица.
— Я повелитель земли, воды и воздуха. Рождённый смертной женщиной, этой ночью я стану бессмертным — по крови. Твоей благородной крови. Это ведь я отдал тебя охотникам за людьми! Помнишь? Добряк Нар-Дост. Недотёпа Нар-Дост. Лекаришка. Когда же твой отец разозлил Анахит, то он не придумал ничего лучшего, чем испариться. Он просто сбежал и оставил тебя. Испуганную, ослеплённую, беспомощную четырёхлетнюю соплячку. Мне ещё пришлось долго убеждать и уговаривать работорговцев, чтобы они тебя вообще взяли. Они даже не заплатили за тебя. Наоборот, только когда я пожертвовал тем жуликам огромную бочку вина, а их командиру — мешок звонкого золота, они согласились забрать тебя. Та старая карга, твоя няня-кормилица, тогда почти свела с ума. Она перевернула тут всё вверх ногами, обыскивая крепость, но, разумеется, тебя не нашла. Затем она куда-то испарилась вместе со всеми остальными. А владыкой Топраккале стал я сам, единолично.
Рассказывая это, чародей прохаживался по залу, завершая подготовку обряда. Снова, уже в сотый раз, он начал перечитывать рецепт зелья, хотя и знал эти слова наизусть. Он ощупал книгу в потёртом кожаном переплёте, бывшую одной из величайших его ценностей. Манускрипт достался ему случайно ещё в один из дней его молодости. Он высмотрел на рынке замызганного грязного купчика неопределенного возраста, который продавал разные пергаменты, и просто не позволял отойти, пока тот не показал всю свою поклажу, спрятанную под прилавком в объёмном мешке. Кто знает, откуда у него появились все эти манускрипты — возможно, из кем-то завоеванного и затем спалённого гнездилища, служившего домом чёрным магам. Нар-Дост и сам не знал, чем его заинтересовала эта тонюсенькая книжка, ведь из её содержания он тогда не понял ни капельки. Долгие годы она пролежала позабытая в нижней части ларца. Потом колдун овладел Топраккале при помощи своего Смертиглава, и люди из крепости разбежались. От одиночества и скуки Нар-Дост начал ночью разбирать непонятные слова древних магов. Когда он постиг их смысл, то ужаснулся. Там предлагалось бессмертие, но какой ценой… Потерей людского облика, людского тела и разума. Однако по мере того, как возрастало его стремление к власти и крови, всё чаще и чаще возвращался он к этим тёмным письменам, написанным переплетающимися рядами и линиями на древнем языке. Люди от него бежали, зачем тогда сохранять людское обличие? Сегодня его ненавидят, а завтра — начнут бояться, и не о чем будет беспокоиться. Так началась череда превращений, которая ныне подходила к концу.